М. А. Бакунин
Наука и насущное революционное дело
М. А. Бакунин. Философия. Социология. Политика.
М., "Правда", 1989
OCR Бычков М. Н.
В первом номере "Народного дела", единственном, в котором я участвовал и который почти
исключительно принадлежит мне {Касательно всех следующих номеров я должен объявить, что я не
принимал и не могу принимать в них участия, так как я не согласен ни с содержанием, ни с формою их.},
я старался определить отношение, какое имеет в настоящее время наука к народу*. Теперь хочу сказать
несколько слов об отношении той же самой науки к настоящей, революционной молодежи.
В "Народном деле" я старался и, кажется, успел доказать, что, как ни огромно значение науки в
послереволюционном будущем для народа, в настоящее время, т. е. до той революции, которая должна
поставить его на ноги и дать ему действительную возможность учиться, она решительно для него не
имеет ни малейшего смысла, просто для него недоступна и ему не нужна; что правительство, слишком
хорошо понимающее государственные интересы, живой и освобождающей науки до него не допустит;
мертвая же или подтасованная наука, имеющая единственной целью провести в народ целую систему
ложных представлений и пониманий, была бы для него положительно пагубна, заразила бы его нашим
официально общественным ядом и, во всяком случае, отвлекла бы его хоть на малое время от единственно
ныне полезного и спасительного дела -- от бунта.
Из всего этого я заключил, что люди, толкующие в настоящей среде и при настоящих условиях об
образовании народном -- или пустые мечтатели и фразеры, или, что еще хуже, всенародные надуватели,
эксплуататоры, просто враги.
Для всякого честного человека это должно быть ясно. И потому, оставив этот вопрос в стороне,
как уже решенный, рассмотрим другой вопрос, об отношении науки к революционной молодежи.
Месяца два тому назад я написал "Воззвание к молодым братьям"*, в котором поздравлял
молодежь с тем, что правительство гонит ее из университетов и школ в народ. Немало досталось мне с
разных сторон за такое дерзкое проявление искренней мысли. Не говорю уже о законном негодовании
людей, принадлежащих к официальному миру, или к так называемой порядочной, патриотическилитературной
публике нашей. Заслуживать и вызывать негодование этих господ я всегда буду считать
для себя величайшей честью, и мне стало бы горько и стыдно, если б я хотя раз, ненарочно, заслужил чем
бы то ни было их одобрение.
Но между порицателями моего воззвания нашлось довольно много людей, принадлежащих к
разряду более мне близкому, таких людей, между теоретическими взглядами которых и моими понятиями
разницы почти нет никакой, но воззрения которых на практическое дело зато совершенно противны моим
воззрениям. Выскажусь яснее.
Люди, мыслящие и занимающиеся ныне политическими и социальными вопросами в России,
делятся на два разряда: одни хотят или воображают себе, что хотят, всевозможных реформ, улучшений,
освобождений и всякого преуспеяния для нашего бедного, измученного народа, но стремятся ко всем
этим благам путем государственным; они почти всегда порицают и часто ругают правительство, того или
другого министра, пожалуй, самого государя, но вместе с тем думают, что государство есть лучшее и
даже единственное средство для достижения народных целей и для осуществления высоких народных
судеб; и потому ставят всегда и везде на первом плане преуспеяние и силу государства как единственно
возможную основу для блага народного. Другие, напротив, дошли до того убеждения, что государство по
существу и по форме вместе с церковью принадлежит к гнуснейшим и ко вреднейшим порождениям
исторического невежества и рабства; что вообще всякое государство, а по преимуществу Всероссийское,
не только мешает, но уничтожает в корне самую возможность благосостояния и свободы народов.
Основываясь на таком убеждении, они думают, что для освобождения народа нашего необходимо
полнейшее разрушение Всероссийского государства.
К первому разряду принадлежат реформаторы-государственники, ко второму -- революционеры.
Я, со своей стороны, пришел к тому убеждению, что не стоит тратить слов с государственниками,
какими бы либеральными они ни казались. Кажись или будь они в самом деле от природы и мягкосерды,
и человеколюбивы, и благородны, суровая логика обрекает их на подлость, на зверство, потому что
Стр.1