Михаил Петрович Арцыбашев
Счастье
---------------------------------------------------------------------------Собрание
сочинений в трех томах. Т. 3. М., Терра, 1994.
OCR Бычков М.Н.
---------------------------------------------------------------------------С
тех пор как у проститутки Сашки провалился нос и ее когда-то красивое
и задорное лицо стало похоже на гнилой череп, жизнь ее утратила все, что
можно было назвать жизнью.
Это было только странное и ужасное существование, в котором день
потерял свой свет и обратился в беспросветную ночь; а ночь стала бесконечным
трудовым днем. Голод и холод рвали на части ее тщедушное, с отвисшею грудью
и костлявыми ногами, тело, как собаки падаль. С больших улиц она перешла на
пустыри и стала продаваться самым грязным и страшным людям, рожденным,
казалось, липкой грязью и вонючей тьмой.
И раз морозной и лунной ночью Сашка попала на новый проспект, только
осенью проложенный через обширный, покрытый ямами и свалками пустырь, на
краю города, за насыпью железной дороги. Тут было пусто и молчаливо. Цепь
фонарей неярко блестела в голубоватом лунном свете, торжественно и ровно
обливавшем молчаливое поле. Черные тени в ямах чеканились резко и жутко, а
столбы телеграфа и проволоки таинственно, как лунные привидения, ярко белели
от инея в темно-синем небе. Воздух был чист и сух, и что-то резало в нем и
жгло нестерпимым неподвижным морозом. От страшного холода,
казалось,
окаменело все в мире и как будто ко всему телу, к каждой выпуклой его части,
было приложено раскаленное железо, и тело оставляя куски кожи, с кровью
отрывается от него. Изо рта облаком шел пар и тихо, незаметно таял в чистом
морозном воздухе, поднимаясь вверх к синему свету.
У Сашки не было заработка уже пять дней, и накануне ее побили, выгнали
с квартиры и отняли последнюю хорошую ватную кофту.
Странно и робко маячила по пустынному, залитому лунным светом шоссе ее
маленькая скрюченная фигурка, и ей казалось, что во всем мире она одна и
никогда не выберется из этого пустого поля, захватывающего дыхание холода и
морозного лунного света.
Ноги у нее оледенели и ступали по скрипящему снегу с болью, точно по
твердому камню окровавленной обнаженной костью.
И вот тут-то, посреди поля, Сашка в первый раз поняла весь
бессмысленный ужас своего существования и стала плакать. Слезы катились из
обмерзших воспаленных глаз и замерзали в ямке, где когда-то был нос, а
теперь гной. Никто не видел этих слез, и луна по-прежнему светло плыла
высоко над полем, в чистом и холодном голубом сиянии.
Никто не шел, и невыразимое чувство животного отчаяния, подымаясь все
выше и выше, начало доходить до того предела, когда человеку кажется, что он
кричит страшным, пронзительным голосом, на все поле, на весь мир, а он
молчит и только судорожно стискивает зубы.
- Умереть бы... хоть бы помереть бы... - молилась Сашка и молчала.
И вот тут-то на белой дороге замаячила высокая и черная мужская фигура.
Она быстро приближалась к Сашке, и уже было слышно, как снег скрипит
прерывисто и звонко, и видно, как лоснится по луне барашковый воротник.
Сашка догадалась, что это какой-нибудь из служащих на заводе, что в конце
проспекта.
Она стала на краю дороги и, подобрав закоченелые руки в рукава, подняв
плечи и перепрыгивая с ноги на ногу, ждала. Губы у нее были как из резины,
шевелились туго и тупо, и Сашка больше
всего боялась, что не выговорит
ничего.
- Кава-ер... - невнятно пробормотала она.
Прохожий на мгновение повернул к
ней лицо и пошел дальше, шагая
уверенно и быстро. Но со смелостью последнего отчаяния Сашка проворно
забежала вперед и, идя задом перед ним, неестественно весело и бравурно
заговорила:
- Кава-ер... пойдемте... право... Ну, что там, идем!.. Я вам такие
штучки покажу, что все животики надорвете... идет, что ли... Ей-Богу,
покажу... Пойдем, миенький...
Прохожий шел, не обращая на нее никакого внимания, и на его неподвижном
лице, как стеклянные и не живые, блестели от луны выпуклые глаза.
Сашка задом танцевала перед ним и, высоко подняв плечи, стонущим
голосом, полным тупого отчаяния, задыхаясь от перехватывающего горло холода,
Стр.1