А. Н. Апухтин
Дневник Павлика Дольского
А. Н. Апухтин. Сочинения. Стихотворения и проза
М., "Художественная литература", 1985
Составление и подготовка текстов А. Ф. Захаркина
Вступительная статья М. В. Отрадина
Примечания Р. А.Шацевой
OCR Бычков М. Н.
6 ноября
Вчера я пережил очень странное впечатление. Мне уже с неделю нездоровится. Не то чтобы
начиналась серьезная болезнь, а так, чувствую себя как-то не по себе: то головная боль, то кашель, по
ночам бессонница, днем какая-то непонятная слабость. Вчера я решился пригласить доктора, которого
часто встречаю у Марьи Петровны. Доктор проделал все, что в подобных случаях проделывают доктора.
Он осмотрел и прослушал меня вдоль и поперек, определил температуру тела, постукал грудь какими-то
палочками, полюбопытствовал насчет языка и пульса, нашел, что все в порядке, и уселся в раздумьи за
письменный стол. Не дописав рецепта, он вскочил и начал опять прикладывать голову к моему сердцу,
причем неодобрительно качал головой. Я попросил объяснения.
-- Видите ли,-- начал он, запинаясь и ища выражений,-- положим, что сердце у вас в порядке, но -
- как вам сказать?.. посмотрите на ваши туфли: вы их давно носите и можете еще долго проносить, а
между тем кончики у них побелели. Износились. То же и с сердцем, ведь и оно может износиться. Вам
который год?
-- Который год? Мне?
-- Ну да, вам. Отчего мой вопрос вас так удивляет?
-- Да потому, что он мне никогда не приходил в голову.Мне за сорок.
Доктор засмеялся.
-- Я не сомневаюсь в том, что вам за сорок, но сколько именно? Не ближе ли к пятидесяти?
-- Пожалуй, что и так.
-- Ну, вот видите! Человек в пятьдесят лет должен сказать, что он старик, и не удивляться тому,
что его сердце работает слабей, чем в молодые годы.
И, с уверенностью подойдя к письменному столу, доктор навалял целых три рецепта.
--Можно ли мне, по крайней мере, выехать сегодня? -- спросил я с робкой мольбой.
-- Ни под каким видом! Завтра принимайте каждый час обе микстуры поочередно, на ночь
втирайте мазь, а послезавтра я заеду.
-- Но я обещал непременно обедать у Марьи Петровны. Вы знаете, что сегодня приезжает к ней
племянница...
-- Это ничего не значит! Я от вас еду к Марье Петровне и скажу ей, что запретил вам выезжать...
А племянницу посмотреть успеете: она прогостит у Марьи Петровны всю зиму.
И, небрежно сунув в карман бумажку, которую я вручил ему как-то крадучись,-- точно совершал
какое-нибудь постыдное дело,-- доктор важно удалился.
Этот докторский визит навел меня на самые грустные размышления. Как же это так? С тех пор
как я себя помню, я всегда чувствовал себя молодым, и вдруг оказывается, что я старик! Еще вчера я пил,
ел, спал и волочился за женщинами, как молодой человек, теперь все должно пойти иначе.
Сейчас, роясь в своем письменном столе, я нашел старую, порыжевшую от времени тетрадь с
заголовком: "Записки о моей жизни. Дрезден". Я начал писать эту тетрадь много лет тому назад, живя за
границей, в самом тревожном настроении духа. Выписываю оттуда последние строки: "Пора кончить. Я
вижу, что не понимаю ни себя, ни окружающей меня жизни. Придет время, когда все уляжется в душе,
наступит эпоха грустной старости,-- тогда, может быть, примусь опять за эти записки".
По-видимому, эта эпоха наступила. Давно все улеглось в душе, жизненный путь почти пройден,
пора подводить итоги. Я ведь не только ел, спал и волочился: я еще всю жизнь наблюдал и размышлял,
мне хочется уяснить себе результат этих
Стр.1