Леонид Андреев. Иго войны
Признания маленького человека о великих днях
---------------------------------------------------------------Оригинал
находится здесь: In Folio: электронная библиотека
---------------------------------------------------------------Илье
Ефимовичу Репину
с любовью и глубоким уважением
посвящает
автор
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
1914 год
С.-Петербург, августа 15 дня.
Говоря по чистой совести моей, как на духу, я и до сих пор не вполне
уяснил себе это странное обстоятельство: почему
я
испугался?
Ну, война и война, - конечно, не обрадуешься
тогда
так
сильно
и в ладоши бить не
станешь, но все дело довольно-таки простое и бывалое... давно ли была хоть
бы та же японская? Да вот и сейчас, когда уже происходят кровопролитные
сражения, никакого такого особенного страха я не чувствую, живу, как и
прежде жил: служу, хожу в гости и даже театр или кинематограф и вообще
никаких решительных изменений в моей жизни не наблюдаю. Не будь на войне
Павлуша, женин брат, так и совсем порою можно было бы позабыть обо всех
этих страшных происшествиях.
Положим, нельзя отрицать и того, что в душе есть-таки довольно сильное
беспокойство или тревога... не знаю, как это назвать; или даже вернее:
некоторая сосущая тоска, наиболее заметная и ощутимая по утрам, за чаем.
Как прочтешь эти газеты (теперь я беру две
"Копейки"), как вспомнишь, что делается там, обо
большие
газеты, кроме
бельгийцах, о детишках и разоренных домах, так сразу точно холодной водой
обольют и голым выгонят на мороз. Но опять-таки
всех этих несчастных
и здесь нет никакого
страха, а одна только человеческая жалость и сочувствие к несчастным.
А тогда я испугался чрезвычайно, положительно до смешного, теперь не
только рассказать, но и наедине вспомнить стыдно. Представить себе только
одно: 20-го июля я заплатил тридцать рублей за дрянную подводу, чтобы из
Шувалова, с дачи, добраться до города, а через каких-нибудь пять дней со
всею семьею ехал по жел. дороге обратно на дачу и жил там преспокойнейшим
образом до 17-го августа. Стыдно вспомнить, что тогда с нами делалось!
Жена, немытая и нечесаная, совсем обестолковела и имеет вид безумной, дети
трясутся на телеге, а я, отец семейства, марширую рядышком по шоссе и
чувствую так, будто позади меня началось светопреставление и надобно всем
нам бежать, бежать без оглядки, бежать бесконечно... не до Питера только, а
до самой неведомой границы земли.
Во всех лавках по дороге хлеб продают, сколько хочешь, а у меня - в
за
кармане
каким-то дьяволом
сухая корка! На всякий случай,
предусмотрительность и расчет. О Господи!
Погода была превосходная, чудесная, а нам и в погоду-то не верилось,
все казалось, что либо польет дождь, как в потоп, либо внезапно выпадет
снег и ударит мороз - это в июле-то! - и всех нас погубит на полпути; уж
как мы все гнали нашего извозчика! Помню одно еще обстоятельство, самое
постыдное: сорвал
я около дороги какой-то
голубенький
цветочек,
колокольчик, и дал его Лидочке, моей девочке, пошутил с нею; и это бы
ничего, вполне естественно, так как я очень люблю моих детей и особенно
Лидочку... но что я думал про себя, когда шутил? Думал: "вот до чего я мало
потерялся и вполне владею собой, не то что другие: даже цветочки еще рву,
шучу, детей и жену ободряю"!
Вот какой герой сверхъестественный!
А что было, когда мы к вечеру ввалились в нашу квартиру, какая Пасха
необыкновенная! Истинный восторг, блаженство и ликование! А когда свечку
зажгли (электричество еще было закрыто по случаю отъезда) и всей семьей за
самоваром расселись!
Но что самое удивительное: решительно не могу припомнить, когда прошел
у меня этот дурацкий страх и как это случилось, что всего через пять дней
мы спокойнейшими дачниками ехали обратно и, главное, нисколько себя не
стыдились! Положим, половина вагона состояла из таких же героев, как и мы,
но как мы друг на друга смотрели? Не помню. Просто никак и не смотрели, а
ехали обратно, и все тут. Герои! Да еще рассказывали друг другу, сколько
каждый дурак за подводу отвалил, и тоже без всякого стеснения.
Конечно, в значительной степени меня подвинтила
жена, Александра
Евгеньевна, своим почти что бессловесным ужасом, и так я теперь знакомым
объясняю тогдашнее наше бегство "в Египет", но
для совести моей этого
объяснения недостаточно. Сдрейфил! Главное: будь бы я от природы трус, баба
- тогда и все бы понятно, и совесть бы моя не тревожилась... какая совесть
у труса, трусу ничего не стыдно! Но я вовсе от рождения не трус, скорее
смелый человек и за себя всегда постоять могу, и нашло же на меня какое-то
затмение! Словно какая-то судорога случилась у меня в мозгу и помутился
белый свет. Ведь если со стороны поглядеть, как я по шоссе маршировал и
весьма храбро собирал цветочки, так ведь истинный дурак, трус и подлец, а я
Стр.1