Леонид Андреев. Два письма
---------------------------------------------------------------Оригинал
находится здесь: Библиотека. Леонид Андреев.
---------------------------------------------------------------I.
Все приходит слишком поздно
Вы хотели объяснения, и вот оно. Я знаю, вам станет холодно и больно,
вы будете плакать весь нынешний вечер, а может быть, и завтра, но мне не
жаль вас, нет. Вы слишком молоды, чтобы стоило вас жалеть. Молодо ваше
сердце, молод смех и молоды слезы, и я не могу вас жалеть, не упрекайте
меня в сухости. У одной молодой особы, подобной вам, я видел письмо,
подобное моему - или в этом роде,- и на письме были следы ее слез. И на том
же письме был другой поздний след: кружок от чашки кофе, которое любила
пить молодая особа... и знаете, сколько лет прошло между горькими слезами и
уютным кофе? Один год. Один год, моя дорогая.
Теперь вы верите, что я устал? Только усталые так равнодушны к молодым
слезам, к целому году красивого молодого траура; только у них так тяжела
холодная рука. Мертвец не замахивается и не дерется, но падение его вялой
руки тяжелее удара. Да, я устал. Вчера, когда вы стучались в мою дверь, я
был дома, один, в темноте, и не спал. И я слышал ваш голос и шуршание
вашего милого платья... Я почти слышал печальный и испуганный стук вашего
сердца, бившегося о немую закрытую дверь. Но я не встал и не открыл вам, и
с таким же успехом вы могли бы стучаться в надмогильный камень: отсюда не
выходят. Нет, это не та усталость потрудившегося, за которую вы так нежно
упрекали меня, отнимая работу, это не сон утомленной силы, покой перед
движением: это усталость всей жизни, и за всю жизнь, тяжелый покой после
движения, холодный коридор, в конце
которого дверь Смерти. Будто сразу
навалились на меня все прожитые года, будто за один час я сделал все мои
шаги, которыми шагал по округлости земли, написал все мои картины, испытал
все печали и радости моего бурного
бытия. Сердце не хочет биться, вы
понимаете, дорогая? Устало каждым биением своим, как башенные старые часы,
по которым слишком долго узнавалось время.
Бывают такие дни у уставших. Сегодня я уже двигаюсь, и глаза мои
желают смотреть, подсматривают красоту облаков, а рука уже тянется к
кистям, и натянутый холст кажется соблазнительным. Что делать глазам, как
не смотреть? Что делать руке, как не работать? И сегодня я уже заходил в
парикмахерскую, о, сколько работы будет у кауферов в день воскресения
мертвых и мой Жан правильно заметил, по окончании обряда: "Вот вы и
помолодели". Да, я помолодел, глаза мои лгут светло и ясно, и весь я, как
цыганская лошадь на ярмарке, восторгающая покупателей своим бравым видом; и
нужен очень злой и очень внимательный взгляд, чтобы заметить тень
смертельной усталости на этом мирно сияющем лице. Выражусь поэтически: всю
ночь среди цветов спала змея, но кто наутро догадывается об этом?
И постучись вы сегодня, я, пожалуй, слишком поспешно открыл бы дверь;
и снова весь долгий вечер успешно обманывал бы вас и себя, бога и людей,
смерть и любовь. Вы помните нашу прогулку, когда я, опережая вас, таким
молодцом взбежал на очень высокий бугор? Задыхаясь от перебоев сердца для
стариков очень опасны такие эксперименты, я ждал наверху лавров из ваших
рук, как греческий юноша на ристалище, но вы даже не заметили моей прыти,
для вас это было так естественно! Конечно, это было непроходимо глупо, и
сегодняшняя моя ложь была бы искуснее, я уже чувствую во рту ее сладкий,
хлороформенный, наркотический вкус. Я говорил бы о моих будущих картинах.
Как модный тенор на свидании фальцетом напевает арийки,- что делать тенору,
как не петь? -я фальцетом писал бы картины, сверкал глазами, вдохновлялся и
лгал людям и бегу, как последний пройдоха. Чтобы согреть ваши милые и
детски мудрые глаза, я готов стать
гением на целый час! Но это простое
мошенничество, мой друг, простое мошенничество. Я не гений. Какие картины?
Я больше НИКАКИХ картин не напишу.
Я устал. Не говорите это моим покупателям на базаре, мне еще нужно
дотянуть рабочий день... но я ужасно устал. Все слишком поздно приходило в
моей жизни, и не гневайтесь, моя дорогая, не плачьте, моя девочка: мне не
нужна ваша любовь. И как хорошо, что о ней не сказано было ни слова и
Стр.1