Леонид Андреев
Он
Рассказ неизвестного
---------------------------------------------------------------Оригинал
находится здесь: Библиотека. Леонид Андреев.
---------------------------------------------------------------I
Я
был пьян от радости, я благодарил судьбу: мне, голодному студенту,
уже выгнанному из университета за невзнос платы, на последние сорок копеек
сделавшему объявление о занятиях, - вдруг попался богатейший урок. Это было
в конце октября, в темное петербургское октябрьское утро, когда я получил
письмо с просьбою пожаловать для переговоров в гостиницу "Франция" на
Морской; а через полтора часа - еще не кончился дождь, под которым я шел из
дому, - я уже имел урок, пристанище, двадцать рублей денег. Как во сне, как
в сказке! И все было очаровательно: богатая гостиница, великолепный номер,
в который меня провели,
и необыкновенно любезный, необыкновенно
предупредительный и ласковый господин, который меня нанял. От волнения,
страха и радости я разобрал только, что господин этот уже в годах и одет
прекрасно, как умеют одеваться только богатые люди, с детства привыкшие к
хорошему платью. На все его условия я, конечно, был согласен: жить в
деревне, иметь собственную комнату, заниматься с мальчиком восьми лет и
даром получать пятьдесят рублей в месяц.
- А море вы любите? - спросил меня Норден ("господин" я не буду
прибавлять в рассказе).
Я мог только пробормотать:
- Море? О Господи...
Он даже засмеялся:
- Ну конечно. Кто же в молодости не любит моря! Вам будет у нас
приятно: вы увидите прекрасное море... немного серое, немного печальное, но
умеющее и гневаться и улыбаться. Вы будете довольны.
- Ну еще бы!
Я засмеялся, и, отвечая мне смехом, Норден неожиданно добавил:
- В этом море утонула моя дочь, уже взрослая девушка. Елена. Пять лет
тому назад.
На это я так ничего и не ответил. Не нашелся. И, кроме того, меня
смущала его улыбка - говорит о смерти дочери, а сам улыбается; и я даже не
поверил ему, подумал, что он просто шутит. Денег, двадцать рублей, он сам
предложил мне, и при этом, с крайней доверчивостью, не только не взял
расписки или паспорта, но даже не спросил моей фамилии; в другое время я
нисколько не удивился бы такой доверчивости, но тут я был так голоден,
растрепан, и такие у меня были мокрые чулки, что я сам себе не доверял.
Ведь я же был выгнан из университета за невзнос платы.
Но только к хорошему скоро привыкаешь. Только неделя прошла, как я
поселился у Норден, а уже стала привычной вся роскошь моей жизни: и
собственная комната, и чувство приятной и ровной сытости, и тепло, и сухие
ноги. И по мере того, как я все дальше отходил от Петербурга с его
голодовками, пятачками и гривенниками, всей дешевкою студенческой борьбы за
существование, новая жизнь вставала передо мною в очень странных, совсем не
веселых и нисколько не шуточных формах.
Я еще писал товарищам о том, как я изумительно устроился, а мне уже
было невесело, просто невесело; и причину состояния этого я долго не мог
найти, так как по виду все было прекрасно, красиво, весело, и нигде так
много не смеялись, как у Норден. Только шаг за шагом проникая в тайники
этого странного дома и этой странной семьи, - вернее, лишь касаясь
прикосновением внешним их холодных стен, я начал догадываться об источниках
тяжелой грусти, томительной тоски, лежавшей над людьми и местом.
Начну с места. Дом и сад находились на самом берегу моря, и
двухэтажный дом был велик, поместителен, даже роскошен: мне, приблудному
Стр.1