Леонид Андреев. Из жизни штабс-капитана Каблукова
---------------------------------------------------------------OCR
Pirat
---------------------------------------------------------------Через
запушенные инеем и покрытые алмазными елками стекла окон
проникали утренние лучи зимнего солнца и наполняли холодным, но радостным
светом две большие, высокие и голые комнаты, составлявшие вместе с кухней
жилище штабс-капитана Николая Ивановича Каблукова и его денщика Кукушкина.
Видимо, за ночь мороз окрепчал, потому что на подоконниках у углов рам
образовались ледяные наросты, и при дыхании поднимался пар в холодном
воздухе, за ночь очистившемся от запаха табака.
- Кукушкин, - хриплым баритоном крикнул Николай Иванович, прихлебывая
из стакана горячий, крепкий чай. Стакан был вставлен в серебряный,
почерневший в узорах подстаканник, вместе с серебряной ложечкой
составлявший весь ассортимент имевшихся у капитана драгоценных вещей. -
Кукушкин!
Слегка зацепившись в дверях, вошел денщик, за несообразность, по
выражению фельдфебеля, уволенный от строевой службы. Маленькая голова его
с большими лопастными ушами уныло торчала на длинном и худом туловище,
охотно принимавшем всякое положение, кроме требуемого.
- Экий ты, братец, михрютка, - кротко упрекнул капитан. - Нужно идти
сразу, когда зовут, -- Так точно, - угрюмо пробурчал Кукушкин и скосил
глаза.
- Экий ты дурак, братец, И чего ты морду-то воротишь? Пьян был?
- Нам не на что пить.
Не желая портить настроения, Николай Иванович молча пожал плечами и
велел подать водки и закуски и затопить печку.
- Это что? - показал капитан на чайную чашку с пестрым рисунком,
очевидно, собственность Кукушкина, которую он подал вместе с графином
водки и сардинами. - Рюмка? - капитан повел глазами на землю. - Так точно.
- Ну, и дурак. Возьми у хозяйки.
Пока денщик, сидя на корточках, возился у печки и, обжигаясь,
подтапливал березовой корой сырые, на концах покрытые снегом дрова,
Николай Иванович всесторонне обдумал свои планы на завтрашний вечер.
Наступающий праздник требовал от него чего-нибудь праздничного, и завтра,
в сочельник, капитан решил устроить у себя пирушку, по количеству
напитков, очевидно, не предназначенную для женского пола. Да женский пол
давно уже не входил в расчеты капитана, так как полковых дам, с которыми
ему приходилось резаться в стуколку, он за женщин не считал, а с другими
сталкиваться не приходилось. Капитан составил реестрик вин и закусок и с
некоторым чувством удовольствия передал его денщику, который вместо
ожидаемого одобрения отвечал, как попугай, "так точно" и "слушаю", но чем
больше он "слушал", тем рассеяннее и мрачнее становилось выражение его
глаз; капитан сказал бы, что в них просвечивает даже ирония, если бы не
знал доподлинно, что Кукушкин глуп и к иронии не способен. Покупок было
рублей на десять, но у капитана имелась только двадцатипятирублевая
бумажка, которую он и передал денщику. Не теряя все еще надежды оживить
Кукушкина и вызвать в нем более активное отношение к действительности,
Николай Иванович поднес ему чашку водки, мотивируя свое предложение
ссылкой на мороз. Кукушкин, перекрестившись, выпил водку, но не крякнул и
не сплюнул, и не поблагодарил, как то следовало по его установившимся
привычкам, но лишь обтер губы с таким ожесточением, как будто ему хотелось
уничтожить и след своей позорной уступчивости. Через несколько минут с
силой хлопнула кухонная дверь.
"Что за муха его укусила? - подумал капитан. - Был малый как малый, а
теперь прямо ошалелый какой-то, Третьего дня сгрубил. Хозяйка жалуется.
Ну, да черт с ним. Буду лучше думать о том, как хорошо и весело пройдет
завтра вечер".
Выпив еще две рюмки водки, погуляв по комнате, заглянув в замерзшее
окно, с подоконников которого уже начала стекать вода, Николай Иванович
взял маленький ящичек и присел на нем у бурчавшей и шипевшей печки. В
открытую дверку на него пахнуло жаром. Шипение стихло, и желтые языки
пламени, лениво нагибаясь, облизывали обуглившиеся поленья.
Прошло двадцать лет с тех пор, как Николай Иванович таким же образом,
на ящике, сидел у печки.
Тогда он только еще попал в этот мерзкий городишко и в эту несчастливую
дивизию, где офицеры так живучи и движение вперед так медленно. Тогда у
Стр.1