Александр АМФИТЕАТРОВ
БЕЛЫЙ ОХОТНИК
Летняя фантазия
ПОСВЯЩАЕТСЯ
Александре Валентиновне
ПАССЕК.
Это случилось в июльское полнолуние 1883 года.
Я был в гостях у моей соседки по имению, Зинаиды Петровны Берновой,
праздновавшей в тот день свое рождение.
Когда гости собрались прощаться, уже совсем свечерело. Кто, по настоянию
хозяйки, остался ночевать, кто отправился восвояси. К числу последних
примкнул и я.
До моей усадьбы считалось от Берновки что-то около трех верст; дорога шла
полем и, только близ самого моего дома, пряталась сажень на двадцать, на
тридцать, в густой березняк - начало громадного казенного леса,
покрывающего своей пущей добрую четверть Л-ского уезда. В наших местах не
шалили; про волков тоже не было слышно, да летом они и не опасны; на всякий
случай у меня в кармане лежал револьвер. Сообразив все это, я отверг
любезное предложение Берновой снабдить меня экипажем и пустился в путь
пешком.
Ночь была дивная. Луна успела высоко взойти и все еще поднималась по
небу. Берновка стояла на сухом холме, но, минув ее околицу, я вступил в
полусвет, полусумрак густого тумана, слегка посеребренного месяцем. Стало
довольно свежо для июля,- впрочем, после ужина с достаточным количеством
выпитого вина, после толкотни в душных накуренных комнатах, маленький
холодок был даже приятен.
Я шел и думал о странных вещах, бывших несколько минут тому назад
предметом общего разговора у Зинаиды Петровны. Мы беседовали о
медиумических явлениях и главным образом о духовидении. Почти все гости
рассказали по два, по три случая, более или менее подходящих к
привлекательной теме.
Большинство рассказчиков хлестаковски импровизировало свои повествования,
но некоторые казались искренними. Я молчал все время, хотя, если бы жалел,
мог сообщить много небезынтересных фактов. Летопись нашего старинного рода
полна таинственными происшествиями.
Между моими предками были странные люди.
Мой прадед, Никита Афанасьевич Ладьин,- самый крупный из этих чудаков:
богач - вельможа XVIII века, он всю свою девяностолетнюю жизнь возился с
магами, заклинателями, дружил с Сен-Жерменом, Калиостро, Месмером и едва ли
не принадлежал к розенкрейцерской ложе. Сын его Иван Никитич, страстный
ориенталист, провел свою молодость в странствиях по Азиатским землям и
вернулся в цивилизованные края человеком как бы не от мира сего, одаренный
способностью ясновидения и редкою магнетической силой. Он умер 22 марта
1832 года, в один день и час с Гете, которому был приятелем при жизни, и,
говорят, предсказал это совпадение за день до кончины. Мой отец, человек с
трезвым умом и положительным характером, имел, как он выражался,
психический изъян: он страдал галлюцинациями слуха и зрения. Приписывая
свою болезнь наследственности от фантастов - предков, отец приложил все
усилия, чтобы ослабить ее влияние на следующие поколения. Благодаря этому я
получил самое материалистическое воспитание, рассудочное в ущерб
воображению.
Я был тверд во внушенных мне правилах и до двадцати лет не проявлял
особой нервности. Затем меня стали посещать припадки панического страха.
Мне внезапно делалось жутко быть одному, перейти в другую комнату, стоять
Стр.1