Дымов
Творчество писателя Осипа Дымова (псевдоним И.И.Перельмана,
1978-1959) до недавнего времени оценивалось исключительно как подражательное, претенциозное и поверхностное1. <...> Однако ориентированность
литературоведения последнего времени на изучение «малых» литературных
величин позволяет по-новому взглянуть на его наследие и увидеть в нем не
только манерность, вычурность, мелькание настроений, впечатлений и образов, а осознанную разработку импрессионистического стиля, установку на
«новую эмоциональность», творческую переработку бытующих в «большой
литературе» мотивов и образов. <...> Но чеховские «элементы» прослеживаются буквально в каждом его творении. <...> Самый известный и удачный его сборник «Солнцеворот» (1905),
можно сказать, открывший полосу импрессионизма в русской литературе
начала ХХ века, композиционно воспроизводит цикличность природы (его
части – «Весна», Лето», «Осень», «Зима»). <...> Дымов создает почти
2
фантасмагорию, заставляя ожить «незримых и беспощадных демонов», за
которыми следит «мигающее воспаленным оком зарево»4. <...> Готовящееся
убийство ребенка, мешающего своим криком прятаться во время погрома
людям, безумие его молодой матери Дымов рисует словно происходящим на
грани яви и бреда: «иногда терялась граница, и тонкая песнь темноты сливалась с желтыми пятнами в закрытых глазах: это казалось одно и то же». <...> Соединяя в единое целое звон
колоколов, фиолетовые тени деревьев, снежинки, падающие с черных промерзших веток, огонек лампады, возникающие в полумгле фигурки торопящихся монахинь, писатель стремится к воссозданию чеховского настроения (по крайней мере так, как он его понимает): «Здесь особый воздух, здесь
реют тени, здесь почила красота, здесь смутно озаряется глубина жизни». <...> В этом же сборнике был помещен, может быть, лучший дымовский и
при этом наиболее «чеховский» рассказ – «Лидия Биренс», который поразил
читателей пронзительной <...>
А.Чехов_и_О.Дымов._Статья_.pdf
М.В. Михайлова
А.Чехов и О. Дымов
Творчество писателя Осипа Дымова (псевдоним И.И.Перельмана,
1978-1959) до недавнего времени оценивалось исключительно как подражательное,
претенциозное и поверхностное1. Хотя следует помнить, что первые
его шаги в литературе были восприняты с энтузиазмом, и лишь некоторое
время спустя появились критические ноты2. Однако ориентированность
литературоведения последнего времени на изучение «малых» литературных
величин позволяет по-новому взглянуть на его наследие и увидеть в нем не
только манерность, вычурность, мелькание настроений, впечатлений и образов,
а осознанную разработку импрессионистического стиля, установку на
«новую эмоциональность», творческую переработку бытующих в «большой
литературе» мотивов и образов. Особенный интерес в этом плане представляет
претворение писателем традиций классической литературы.
На зависимость от Метерлинка и А.П.Чехова, указывалось уже в заметке
о Дымове в словаре Брокгауза и Ефрона3. И о сознательной ориентации
на творчество Чехова говорит в первую очередь его псевдоним, с котором
он вошел в литературу. Но чеховские «элементы» прослеживаются буквально
в каждом его творении.
Самый известный и удачный его сборник «Солнцеворот» (1905),
можно сказать, открывший полосу импрессионизма в русской литературе
начала ХХ века, композиционно воспроизводит цикличность природы (его
части – «Весна», Лето», «Осень», «Зима»). Но два рассказа, его завершающие,
явно «выпадают» из этого круговорота. Это «бытовая» зарисовка «Погром»
и этюд «На могиле Чехова». Первая написана совершенно в иной, чем
весь сборник тональности: экспрессионистские элементы образуют жесткий
каркас. Встают картины ужаса свершаемых злодеяний, «начинает корчиться
коллективный расовый мозг», пробуждаются «черные псы» кровожадности,
таившиеся ранее в глубинах человеческой психики. Дымов создает почти
Стр.1
18
вольство постановками на его сцене «новой драмы». Так, по поводу «Дикой
утки» он писал: «Не было Ибсена, а было режиссерское решение (потухала
лампа, подавался настоящий кофе)», в результате чего замысел автора был
искажен в угоду «занавескам, галереям, крикам уток …»56.
В юбилейной статье к 50-летию Чехова57 Дымов подводит итог своим
размышлениям о деятельности писателя. В чем-то опираясь на уже сказанное
им самим о его творчестве ранее, он, тем не менее, дает емкую обобщенную
характеристику, почти афористично оформляя те узловые моменты,
которые в скором времени будут признаны в чеховедении хрестоматийными.
Так, он указывает на «обманчивость» чеховской «географии»: и Сибирь,
и Москва – это некие «золотые земли», до которых не добраться. А изображенный
Чеховым «сложнейший быт, наблюденный и схваченный в калейдоскопе
изумительных подробностей, освещен особым светом», как будто весь
«мир» писателя «прозрачен, сквозит, просвечивает, пропускает сквозь себя
лучи». И «ключ» к его драмам надо искать не во внешних коллизиях, не в
столкновениях и сцеплениях событий, даже не в борьбе отдельных личностей»,
а в том, что вся жизнь «есть неизбывная трагедия»58.
После «расшифровки» загадок чеховской драматургии Дымовымкритиком
становится понятно, откуда прихотливость нанизывания эпизодов
в его пьесах, необязательность реплик, «случайность» сцен. Конечно, многие
из этих элементов он воспринял от так поразивших его японцев, также
многое взял он из «театра неподвижности» Метерлинка, в котором вместо
«лиц» - «бесплотные абстракции», вместо «взаимного влияния одного человека
на другого» - «что-то новое, дающее музыкальное… настроение, философскую
мысль, разбитую на отдельные сентенции, положения, заключающие
в себе трагический ужас, независимый от людской воли…»59.
Вслед за Чеховым Дымов стремился воспроизвести на сцене «спутанный
клубок жизни, развертывающийся в бесконечность и случайно обнаруживающий
здесь, на земле, в юдоли плача, лишь очень малую часть своих
узоров…»60. Как и Чехов, он хотел, чтобы мир изображенных им явлений
«образовывал нечто цельное, какую-то одну семью, рассеянную, развеянную
Стр.18
19
в необъятном пространстве жизни»61. И зрителю становилось бы ясно, что
этот мир томится в ожидании разгадки о смысле жизни.
Дымов был убежден, что театр не успевает за изменениями, происходящими
вовне и во внутренней жизни человека, он «опаздывает, детонирует»,
продолжает быть «громоздким, отяжелевшим, распухшим, страдающим
водянкой»62. Поэтому он призывал отказаться от «законов сцены», которые
уже ни в чем не совпадают с «живой жизнью», и произнес фразу, которая
порадовала бы современных постструктуралистов: «Спор о декорациях, стилизации
и реализме, о нутре и технике бледнеет перед вопросом об авторе.
Его нет, он умирает»63. И, может быть, единственным автором, который был
Дымовым признаваем на всем протяжении жизни, оставался Чехов.
1 «Банальные пантеистические рассуждения, дешевый скептицизм, модная «мистическая
дымка», таинственные намеки на нездешние голоса, при отсутствии подлинного мистицизма
символистов, - все это составляет скудную идеологическую нагрузку рассказов Дымова»
(Литературная энциклопедия. М. 1930. Т 3. 1930. С. 613-614).
2 Ср. отзыв Н.Петровской на сборник «Солнцеворот»: « /…/ приемы его творчества ярко
индивидуальны, в несколько наиболее удачных вещах видно вдохновленное откровение
души, бросающее свой собственный свет на явления, доступные его художественной оценке»
(Весы. 1905. №7. С.57) – и на сборник «Земля цветет»: « /…/ Дымов, точно с дерзким
вызовом кому-то, отрывается от всяких серьезных целей и дает свободу одному стилистическому
дару, играя им, как ловкий жонглер отточенными ножами. Рассказы эти стоят на
опасной черте. Стиль их то пикантен, то прян /…/; то слегка сентиментален; то задернут
мистической дымкой без истинно мистических ощущений. В этих рассказах нет живого
тела с трепетными нервами, а слышится только суетный шелест эффектных словесных компиляций»
(Весы. 1908. № 1. С. 98).
3 Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона. Биографии. Т.4. М., 1993. С. 845.
4 Дымов О. Солнцеворот. СПб., 1905. С. 158, 159.
5 Там же. С. 170.
6 Там же. С. 168-169.
7 Там же.
8 Там же. С. 148.
9 Там же. С. 151.
10 Там же. С. 31.
11 Там же. С. 35.
12 Там же.
13 Там же, С. 37.
14 Дымов О. Земля цветет. СПб., 1907. С.5.
15 Там же. С.11
16 Там же. С.13.
17 Там же. С. 57.
18 Там же.
19 Там же.
20 Там же. С. 51.
21 Там же.
Стр.19