В. А.Жуковский
Два письма Николаю I
В. А. Жуковский -- критик / Сост., вступ. ст. и коммент. Ю. М. Прозорова.-- М.: Сов. Россия,
1985.-- (Б-ка русской критики).
OCR Бычков М. Н.
30 марта 1830 г. <Петербург>.
Вчера я имел разговор с государынею императрицею на счет того, что было мне сказано Карлом
Карловичем1 от имени вашего императорского величества; но то, что я имел несчастие услышать от самой
государыни, так неожиданно и болезненно сразило меня, так обременило мне душу, что я по тех пор не
буду свободно дышать, пока не объяснюсь с вашим величеством. <...>
Но я не знаю, скоро ли буду иметь счастие вас увидеть.Ждать же не могу: состояние мое слишком
для меня несносно. Я должен объясниться письменно. Меня обвиняют перед вашим величеством в том,
что я впутываюсь в дела литераторов. Против такого обвинения не могу принести никакого оправдания,
ибо не знаю, на чем оно основано. Прожив сорок лет без пятна и из этих сорока лет посвятив двенадцать
исключительно семейству вашего величества, в котором мой нравственный характер мог сделаться
коротко известен, я имел право надеяться, что никакой донос не может быть мне вреден, что я по крайней
мере стою того, чтобы помедлили делать на счет мой дурные заключения. И теперь, в мои лета, я должен
себя оправдывать против обвинения мне неизвестного. В защиту свою могу представить только всю
прошедшую жизнь мою.
До 1817 года, с которого начал я находиться при особе государыни императрицы2, я жил
уединенно в кругу семейства и писал. То, что я писал, смею сказать, говорит ясно о моем характере
нравственном. Этот характер не был унижен никаким недостойным поступком; ссылаюсь на всех, кто
знает меня лично, и на публику, которая с этой стороны отдала мне справедливость. Во все это время
моего авторства я ни с кем не имел литературных ссор и написал только две критики, когда сам издавал
журнал3, и эти критики были не бранные, а просто забавные; не отвечал ни на одну писанную против
меня критику, не заводил партий, ибо писал не для ничтожного, купленного интригами успеха, а просто
по влечению сердца, которое искренно выражалось в моих сочинениях; не искал похвалы, ибо презираю
всякую выисканную происками похвалу. Лучшие люди были моими друзьями и остались моими
друзьями; заслужить их одобрение было моею наградою, и я приобрел его. Как писатель я был учеником
Карамзина; те, кои начали писать после меня, называли себя моими учениками, и между ними Пушкин, по
таланту и искусству, превзошел своего учителя. Смотря на страницы, мною написанные, скажу смело, что
мною были пущены в ход и высокие мысли, и чистые чувства, и любовь к вере, и любовь к отечеству. С
этой стороны имею право на одобрение моих современников. Стихи мои останутся верным памятником и
моей жизни, и, смею прибавить, славнейших дней Александрова времени. Я жил как писал: оставался
чист и мыслями, и делами.
С 1817-го года начинается другая половина жизни моей, совершенно отличная от первой. Я был
приближен к особе государыни императрицы. Смею сказать, что я приобрел доверенность ее величества:
это мой лучший аттестат. Во это время я продолжал еще писать. Но с той минуты, в которую возложена
была на меня учебная часть воспитания великого князя4, авторство мое кончилось, и я сошел со сцены. Я
перешел на другую, возвышенную, и, положив руку на сердце, могу сказать, что понимаю святость моего
назначения. Все мои мысли свелись на один предмет: я не способен соединить с ним ничего
недостойного! Теперь ли пойду марать себя в общество презренных людей, которых я чуждался и тогда,
когда занимался одним авторством? <...> Теперь живу не для себя. Я простился с светом; он весь в
учебной комнате великого князя, где я исполняю свое дело, и в моем кабинете, где я к нему готовлюсь; в
обществе никто меня не видит. Кто посмотрит на мои работы, тот согласится, что я не могу иметь и
времени заниматься ничем посторонним. Каждый из учителей великого князя имеет определенную часть
свою; я же не только смотрю за ходом учения, но и сам работаю по всем главным частям. В два экзамена,
в которые ваше величество присутствовали, можно было видеть, что сделано в два года. Но кто видел то,
чего это стоило мне? С детской азбуки до огромных карт, таблиц исторических, таблиц естественной
истории, христианского учения, а отчасти математических, -- все выдумано, сочинено и написано мною;
Стр.1