Евгений Замятин. Наводнение
--------------------------------------------------------------OCR
Кудрявцев Г.Г.
---------------------------------------------------------------
1 -
Кругом Васильевского Острова далеким морем лежал мир: там была война,
потом революция. А в котельной у Трофима Ивановича котел гудел все так же,
манометр показывал все те же девять атмосфер. Только уголь пошел другой: был
кардиф, теперь - донецкий. Этот крошился, черная пыль залезала всюду, ее
было не отмыть ничем. Вот будто эта же черная пыль неприметно обволокла все
и дома. Так, снаружи, ничего не изменилось. По-прежнему жили вдвоем, без
детей. Софья, хоть было ей уже под сорок, была все так же легка, строга всем
телом, как птица, ее будто для всех
навсегда сжатые губы по-прежнему
раскрывались Трофиму Ивановичу ночью - и все-таки было не то. Что "не то"
было еще не ясно, еще не отвердело в словах. Словами это в первый раз
сказалось только позже, осенью, и Софья запомнила: это было ночью в субботу,
был ветер, вода в Неве поднималась.
Днем на котле у Трофима Иваныча лопнула водомерная трубка, нужно было
пойти и взять запасную на складе при механической. В мастерской Трофим
Иваныч не был уже давно. Когда он вошел, ему показалось: не туда попал.
Раньше здесь все шевелилось, подзванивало, жужжало, пело - будто ветер играл
стальными листьями в стальном лесу. Теперь в этом лесу была осень, ремни
трансмиссии хлопали вхолостую, сонно ворочались только три-четыре станка,
однообразно вскрикивала какая-то шайба. Трофиму Иванычу стало нехорошо, как
бывает, если стоишь над пустой, неизвестно для чего вырытой ямой. Он
поскорее ушел к себе в котельную.
К вечеру вернулся домой - все еще было нехорошо. Пообедал, лег
отдохнуть. Когда встал, все уже прошло, позабылось - и только вроде видел
какой-то сон или потерял ключ, а какой сон, от чего ключ - никак не
вспомнить. Вспомнил только ночью.
Всю ночь со взморья ветер бил прямо в окно, стекла звенели, вода в Неве
подымалась. И будто связанная с Невой подземными жилами - подымалась кровь.
Софья не спала. Трофим Иваныч в темноте нашел рукою ее колени, долго был
вместе с нею. И опять было не то, была какая-то яма.
Он лежал, стекло от ветра позвякивало однообразно. Вдруг вспомнилось:
шайба, мастерская, хлопающий вхолостую ремень... "Оно самое", - вслух сказал
Трофим Иванович. "Что?" - спросила Софья. "Детей не рожаешь, вот что". И
Софья тоже поняла: да, оно самое. И поняла: если не будет ребенка, Трофим
Иваныч уйдет из нее, незаметно вытечет из нее весь по каплям, как вода из
рассохшейся бочки. Эта бочка стояла у них в сенях за дверью. Трофим Иваныч
уже давно собирался перебить на ней обручи, и все было некогда.
Ночью - должно быть, уже под утро, дверь раскрылась, с размаху грохнула
в бочку, Софья выбежала на улицу. Она знала, что конец, что назад уже
нельзя. Громко, навзрыд плача, она побежала к Смоленскому полю, там в
темноте кто-то зажигал спички. Она споткнулась, упала - руками прямо в
мокрое. Стало светло, она увидела, что руки у нее в крови.
"Ты чего кричишь?" - спросил ее Трофим Иваныч.
Софья проснулась. Кровь была и
в самом деле, но это была ее
обыкновенная женская кровь.
Раньше это были просто дни, когда ходить было неудобно, ногам холодно,
неопрятно. Теперь как будто ее каждый месяц судили, и она ждала приговора.
Когда приближался срок, она не спала, она - боялась - хотела, чтобы
поскорее: а вдруг на этот раз не будет - вдруг окажется, что она... Но
ничего ее оказывалось, внутри была яма, пусто. Несколько раз она заметила:
когда она, стыдясь, шепотом ночью окликала Трофима Иваныча, чтобы он
повернулся к ней - он притворялся, что спит. И когда Софье опять снялось,
что она одна, в темноте, бежит к Смоленскому полю, она кричала вслух, а
утром губы у нее были сжаты еще плотнее.
Днем солнце, не переставая, птичьими кругами носилось над землей. Земля
лежала голая. В сумерках все Смоленское поле дымилось паром,
как
разгоряченная лошадь. Стены в один какой-то апрельский день стали очень
тонкими - было отчетливо слышно, как ребята во дворе кричали: "Лови ее!
Стр.1