Михаил Волконский
Брат герцога
SpellCheck: Roland
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
I. СТРАННАЯ СВАДЬБА
К церкви Сампсония Странноприимца, что на Выборгской стороне, подъехала тяжелая, в шесть
стекол, запряженная четверкою цугом карета с гербами рода Олуньевых на дверцах.
Был исключительно теплый, как нарочно выдавшийся, августовский вечер, какие редко бывают в
сыром Петербурге в это время года. Косые лучи заходящего солнца, словно жалея расстаться с
потухавшим теплым днем, обдавали красным светом все широкое пространство, далеко видное кругом.
Церковь стояла на окраине города, почти не заселенной, с бесконечными пустырями, среди
которых только изредка попадались маленькие мазанки. Тем страннее было видеть в этой чуждой всякой
роскоши местности богатую карету, остановившуюся у церкви.
Да и церковь была, по тогдашним временам, совсем особенная, окруженная надмогильными
крестами, простыми, сосновыми, хоть вокруг нее и не было отведено участка под постоянное кладбище.
Эти кресты стояли на могилах, подойти к которым боялись даже самые смелые.
Могилы принадлежали умершим страшною смертью на эшафоте или в застенке. Тут хоронили
казненных преступников. Были тут еще свежие могилы Волынского, Еропкина и Хрущова, сложивших
около двух месяцев тому назад свои головы на плахе.
Из кареты вышла, поддерживаемая двумя гайдуками, откинувшими подножку, полная видная
барыня с властным, резким лицом, по чертам которого сразу становился ясен ее характер. Орлиный нос,
выдающийся подбородок, густые, почти сросшиеся брови и черные, быстрые, не по годам живые глаза
обличали в ней женщину своевольную, привыкшую к подчинению себе окружающих.
За ней гайдуки почти вынули и внесли на руках в церковь молодую девушку в белом
подвенечном платье, с фатою на голове. Она была бледна и, казалось, не сознавала того, что
происходило вокруг.
Когда они вошли в церковь, стройный хор, поместившийся на клиросе, в парадных кафтанах
певчих, видимо, не принадлежавших церкви, но нанятых за большие деньги, запел встречу.
Церковь была совсем пуста. Ни гостей, ни посторонних любопытных тут не было. Гайдуки,
стоявшие у растворенных дверей церкви, не пускали никого, да и никого почти не было в это время в
этой глухой, забытой части Петербурга.
Невесту подвели к разостланному ковру, и от группы стоявших у стенки мужчин отделился один
и стал возле нее.
Это был молодой еще человек. Его высокий лоб, прекрасные темные глаза, правильный нос и
тонкие, красиво очерченные губы, слегка улыбавшиеся под усами, казалось, не могли принадлежать
человеку происхождения низкого. Он держался прямо, осанисто, руки его были белы, и ноги, несмотря
на стоптанные башмаки с откровенными заплатами, показывали в нем породистость. Но одет он был
очень странно. Он был простоволос -- без парика, что, впрочем, служило ему в пользу. Его темные
густые волосы красиво вились и падали почти до плеч, по старому, бывшему еще при Петре в моде
обыкновению. Кафтан на нем тоже казался давно вышедшим из моды. Этот потертый по швам, с не везде
целыми пуговицами кафтан лоснился и выцвел. Галун на камзоле почернел и протерся. Чулки были
заштопаны, и на правом колене ясно виднелась заплата.
Но, несмотря на свой наряд, а может быть, именно вследствие него, он как-то подчеркнуто гордо
подошел и стал на свое место, словно хотел показать всем, что нисколько не стыдится своих заплат и
своего потертого кафтана. Подойдя, он оглядел невесту очень внимательно с ног до головы, как человек,
который первый раз в жизни видит ее.
Стр.1