П. А. Вяземский
Дела иль пустяки давно минувших лет
(Письмо к М. И. Лонгинову)
---------------------------------------------------------------------------А.
С. Грибоедов в воспоминаниях современников. Серия литературных мемуаров
Под общей редакцией: В. Э. Вацуро (редактор тома), Н. К. Гея, С. А.
Макашина, А. С. Мясникова, В. Н. Орлова
М., "Художественная литература", 1980
OCR Бычков М.Н. mailto:bmn@lib.ru
---------------------------------------------------------------------------Премного
благодарю вас, любезнейший Михаил Николаевич {1}, за присылку
мне сентябрьской книжки "Русского вестника". В ней напечатана статья о
"неизданных пьесах Грибоедова". А как в одной из помянутых пьес есть и мое
участие, то вы, но любознательности своей, желаете иметь от меня справки и
объяснения по этому делу. Не могу не повиноваться требованиям вашим: вы отец
и командир всей пишущей грамотной и полуграмотной братии нашей, как строевой
и наличной, так и бессрочно-отпускной и инвалидной. Вы не только начальник
главного управления по делим печати живой и нынешней, но и мертвой,
вчерашней, третьегодняшней, и едва ли не допотопной.
Трудолюбивый,
неутомимый изыскатель по русской части биографической и библиографической,
вы все прочуяли, переведали, пересмотрели, до всего добрались и продолжаете
добираться. От ваших истинно цензорских, то есть сотенных Аргусовых глаз
ничто печатное доныне, и чуть ли не все писанное, не ускользнуло. Всеведение
и память ваша изумительны. На ловца и зверь бежит. Вот нечаянно попалось вам
на глаза давным-давно забытое, да и в свое время мало известное, и, можно
сказать, случайное произведение Грибоедова: "Кто брат? Кто сестра?", и вы
сейчас производите, хотя и по остывшим от времени следам, дознание, чтобы
определить, как, когда и при каких
обстоятельствах оно возникло и
совершилось. Из всех ответчиков и свидетелей по этому делу чуть ли не я один
налицо из числа всех живущих на земле. Присягнув пред вами, что я буду
говорить правду и одну правду, начинаю показание свое. Но извольте принять в
соображение, что с того времени прошло несколько законных и крупных
давностей; следовательно, могу передать только то, что помню и что уцелело в
памяти моей под спудом, ныне неожиданно пробужденной вашим вопросом и
предъявленными уликами. Теперь к делу, но с маленьким предисловием.
Литература наша в настоящее время переродилась в Чичикова. Вероятно, за
неимением живых, наличных душ, она принялась промышлять мертвыми. Везде, где
бы то ни было, у кого бы то ни было, скупает она мертвые души, выгребает их
из могил и закладывает в разные журнальные банки. Иные из этих операций
хорошо и блистательно удаются, но далеко не все. Другие проваливаются, за
недостатком достоверных и законных свидетельств, за неблагонадежностью лиц,
представляющих эти залоги. Впрочем, это дело банков - быть осмотрительными и
строго контролировать сбои кредитные распоряжения. Жаль только, что частые
несостоятельности и ложные документы могут подрывать доверие публики к
подобным сделкам. Впрочем, и то сказать, публика наша такая благонравная,
такая целомудренно-доверчивая, что за нее печалиться нам не для чего. Один
тесть говорил про зятя своего: "Мой зять прекрасный человек; что ни поставь
перед ним - все съест". Наша публика сродни этому зятю.
Как бы то ни было, я никогда не думал и не гадал, чтобы по истечении
полустолетия вынырнуло из театральных подвалов дитя почти мертворожденное и
вскоре погребенное. Мне казалось, что, не удержавшись на сцене, оно вовсе и
безвозвратно погибло. Не тут-то было. Выходит, что французская поговорка:
"Discret comme la tombe" {Молчаливый, как могила (фр.).} не всегда верна. В
наше время и могилы сделались очень нескромными и болтливыми.
Во время оно и я был присяжным московским театралом. Привычка к театру
есть род запоя. В известный час после обеда заноет какой-то червь в груди;
дома не сидится; покидаешь чтение самой занимательной книги, отрываешься от
приятного и увлекательного разговора и отправляешься в театр, чтобы в
креслах своих смотреть на посредственных актеров и слушать скучную драму.
Московская труппа была так себе. Больших талантов, и в особенности
образованных актеров, тогда не было. Репертуар, как и вообще весь русский
репертуар, был слаб и скуден. Нас, между прочим, забавляло смотреть, как
некоторые из актеров, на сцене, в самом пылу действия или любовного
объяснения, одним глазом ни на минуту не смигнут с директорской ложи, чтобы
видеть, доволен ли игрою их Аполлон Александрович Майков, тогдашний директор
Стр.1