А. Ф. Вельтман
Неистовый Роланд
Русские повести XIX века 20--30-х годов. <...> На нем был синий сюртук; три звезды
светились на груди; беспокойство и смущение выражались во всех чертах. <...> .. В степь обращу я вселенную, чтоб в
беспредельных равнинах Ангелика не могла скрыться от взоров моих! <...> -- Тышэ, судэр! -- вскричала еврейка шепелявым наречием, отскочив от исступленного
постояльца. <...> Теперь ты от меня не уйдешь! -- вскричал знаменитый постоялец, сдавив в своих
объятиях еврейку, едва только успевшую поставить поднос на стол. <...> Тышэ, судэр! -- вскричала еврейка, защищаясь от поцелуев, которые сыпались на лицо ее, и
с трудом вырвавшись из рук постояльца. <...> ГЛАВА II
В день святых мучениц Минодоры, Митродоры и Нимфодоры к господину городничему стекались
гости. <...> У всех значительных особ города, знающих приличия большого света не менее Павла
Афанасьевича Фамусова, этот день отмечен был в календаре; на чистеньком листочке против 10-го числа
сентября стояли следующие слова: день ангела Нимфодоры Михайловны. <...> В этот день, в торжественный праздник, в соборной церкви служил обедню сам протопоп; а
председатель и члены магистрата, судья и значительные чины записывали в журнале рано поутру: "По
неполучению надлежащих сведений отложить рассмотрение дел до следующего заседания"; а
почтмейстер и помощник его препоручали принимать и отправлять корреспонденцию дежурному
почтальону; а городовой лекарь давал необходимые наставления для исправления своей должности
фельдшеру; а квартальные возлагали полицейские заботы на хожалых; и все, в полных мундирах,
отправлялись на поздравление Нимфодоры Михайловны и супруга ее, потом к обедне, потом к
обеденному столу именинницы. <...> Три гильдии городских купцов также помнили этот день; препроводив раным-рано с
приказчиками своими кулечки со всем, что только относилось до хозяйственной экономии Нимфодоры
Михайловны, сами шли поздравлять именинницу около полудня. <...> Какая кисть изобразит то единодушное <...>
Неистовый_Роланд.pdf
А. Ф. Вельтман
Неистовый Роланд
Русские повести XIX века 20--30-х годов. Том первый
М.,--Л., ГИХЛ, 1950
Подготовка текста, вступительная статья и примечания профессора Б. С. Мейлаха
OCR Бычков М. Н.
ГЛАВА I
В одном из пятидесяти пяти губернских и пятисот пятидесяти пяти уездных городов Российской
империи в заездной корчме ходил по комнате из угла в угол человек лет тридцати, важной наружности, с
пламенными черными глазами, с пылким румянцем на щеках. На нем был синий сюртук; три звезды
светились на груди; беспокойство и смущение выражались во всех чертах.
Двери в хозяйскую спальню были притворены. Подле спальни в кухне молодая еврейка стряпала
кугель и готовила чай для постояльца.
Вдруг раздалось громкое восклицание постояльца.
-- Ангелика! -- произнес он отчаянным голосом.
-- ...Ангелика! -- повторил знаменитый постоялец, остановись посреди комнаты. Очи его были
неподвижны, поднятая рука тряслась.
-- Природа! -- продолжал он, -- ты глуха к воплям несчастного! Слезы мои пробили дикие камни и
не смягчили тебя, чтоб отдать мою собственность!.. В степь обращу я вселенную, чтоб в
беспредельных равнинах Ангелика не могла скрыться от взоров моих!.. Ангелика! Неужели в обширном
свете есть место, которое в состоянии утаить тебя?..
После некоторого молчания он ударил себя в грудь и продолжал голосом страдания:
-- Боже всевышний! Бесконечная борьба!.. Или не довольно мучений?.. Какая фурия омочила
ядовитый кинжал в крови моей?.. В юдоли спокойствия, в ее объятиях, в минуту блаженства... он сам
совершил свой приговор!.. Может быть, она предпочла суровому названию воина нежное имя пастуха!
Своенравное божество любви! Лей в рану мою яд!.. Она не чувствует его более!.. Что ж медлю я! Иди,
ищи ее, несчастный!..
С сими словами он бросился в сторону.
-- Тышэ, судэр! -- вскричала еврейка шепелявым наречием, отскочив от исступленного
постояльца. В руках ее был поднос, на котором внесла она засаленный чайник с чаем, другой с горячей
водой, третий с молоком, блюдечко с четырьмя кусочками сахара и другое -- с хлебом.
-- А, Рифка! Теперь ты от меня не уйдешь! -- вскричал знаменитый постоялец, сдавив в своих
объятиях еврейку, едва только успевшую поставить поднос на стол.
-- Дз! Тышэ, судэр! -- вскричала еврейка, защищаясь от поцелуев, которые сыпались на лицо ее, и
с трудом вырвавшись из рук постояльца.
Когда она выбежала из комнаты, неизвестный посмотрел пламенными очами вслед за ней; налил
стакан чаю, выпил его почти залпом, прошел несколько шагов по комнате, снова остановился посреди
комнаты, вскинул руки и закричал:
-- Проклятый! И ты не сбросил их в ад!.. Да, я все опустошу, что только носит на себе
отпечаток постыдной любви!.. Погибните, нечистые тени, блюстители гнусных наслаждений и
свидетели моего стыда!.. О! Будь дыхание мое подобно бурному вихрю!..
Вслед за сими словами проклятия полились потоком; Рифка выбежала из кухни и приложила глаза
и уши к скважине.
-- Солнце! -- продолжал неизвестный. -- Скройся, если ты когда-нибудь приблизишься к золотому
пути своему в этой плачевной юдоли! Луна! Отврати луч небесного твоего света от постыдного места!
Вечная ночь! Покрой собою это адское жилище! Смертоносный воздух! Растли приближающегося сюда
странника!.. Лютые тигры! Селитесь здесь!..
В это время наружные двери заскрипели, кто-то вошел в комнату. Неизвестный продолжал, но уже
гораздо спокойнее:
Стр.1