И.С. Тургенев
Разговор на большой дороге
Сцена
(Посвящено П. <...> В тарантасе сидят рядом: господин лет 28-ми, Аркадий Артемьевич Михрюткин, худенький
человек, с крошечным лицом, унылым красным носом и бурыми усиками, закутанный в серую
поношенную шинель,-- и слуга его Селивёрст (он также и земский), расплывшийся, пухлый мужчина 40
лет, рябой, с свиными глазками и желтыми волосами. <...> На козлах сидит кучер Ефрем, бородастый, красный
и курносый, одетый в тяжелый рыжий армяк и шляпу с опустившимися краями; ему тоже около 40 лет. <...> Солнце печет; жара и духота страшная.-- Едут они из уездного города и полчаса тому назад
останавливались в постоялом дворике, где и Ефрем и Селивёрст оба успели немного выпить.-- Г-н
Михрюткин часто кашляет,-- грудь у него расстроена, и вообще он вид имеет недовольный. <...> Он говорит
торопливо и смутно, словно спросонья; Ефрем выражается медленно и обдуманно. <...> Селивёрст произносит
слова с трудом, словно выпирает их из желудка; он страдает одышкой. <...> У тебя одна пристяжная вовсе не работает. <...> (Ефрем с язвительной усмешкой сечет правую пристяжную. <...> Я, Аркадий Артемьич, сызмала еще вашему батюшке покойному служил -- и до сих
пор служу вашей милости, то есть. <...> Вы только напрасно меня обидеть изволили, Аркадий Артемьич,-- бог С вами! <...> Успокоившись немножко, Михрюткин напрасно силится поправить за спиной кожаную подушку и
толкает под бок Селивёрста, который во всё время разговора Аркадия Артемьича с Ефремом спал
мертвым сном. <...> Вот я на днях имел сон, вот уж точно удивительный сон, просто непонятный; вижу я... <...> ПРИМЕЧАНИЯ
ДРАМАТУРГИЯ И. С. <...> ТУРГЕНЕВА
Драматургия составляет особую и существенную часть творческого наследия И. С. Тургенева. <...> Тургенев не только автор нескольких шедевров, вошедших в золотой фонд русского классического
репертуара и завоевавших признание деятелей и теоретиков международного театра, он создал свою
драматургическую систему. <...> Театр, связанные <...>
Разговор_на_большой_дороге.pdf
И.С. Тургенев
Разговор на большой дороге
Сцена
(Посвящено П. M. Садовскому)
(1850)
И.С. Тургенев. Полное собрание сочинений и писем в тридцати томах
Сочинения в двенадцати томах
Издание второе, исправленное и дополненное
М., "Наука", 1979
Сочинения. Том второй. Сцены и комедии. 1843--1852
OCR Бычков М. Н.
По большой ... ой дороге тащится довольно уже ветхий тарантас, запряженный тройкою загнанных
лошадей. В тарантасе сидят рядом: господин лет 28-ми, Аркадий Артемьевич Михрюткин, худенький
человек, с крошечным лицом, унылым красным носом и бурыми усиками, закутанный в серую
поношенную шинель,-- и слуга его Селивёрст (он также и земский), расплывшийся, пухлый мужчина 40
лет, рябой, с свиными глазками и желтыми волосами. На козлах сидит кучер Ефрем, бородастый, красный
и курносый, одетый в тяжелый рыжий армяк и шляпу с опустившимися краями; ему тоже около 40 лет.
Солнце печет; жара и духота страшная.-- Едут они из уездного города и полчаса тому назад
останавливались в постоялом дворике, где и Ефрем и Селивёрст оба успели немного выпить.-- Г-н
Михрюткин часто кашляет,-- грудь у него расстроена, и вообще он вид имеет недовольный. Он говорит
торопливо и смутно, словно спросонья; Ефрем выражается медленно и обдуманно. Селивёрст произносит
слова с трудом, словно выпирает их из желудка; он страдает одышкой.
Михрюткин (внезапно встряхнув шинелью). Ефрем, а Ефрем!
Ефрем (оборачиваясь к нему вполовину). Чего изволите?
Михрюткин. Да что, ты спишь, должно быть, на козлах-то? Как же ты не видишь, что у тебя под
носом делается, а? Любезный ты мой друг.
Ефрем. А что-с?
Михрюткин. Что-с? У тебя одна пристяжная вовсе не работает. Что ж ты за кучер после этого,-- а?
Ефрем. Какая пристяжная не работает?
Михрюткин. Какая... какая... Известно, какая; правая вороная. Ничего не везет -- разве ты не
видишь?
Ефрем. Правая?
Михрюткин. Ну, не рассуждай, пожалуйста, и не повторяй слов моих. Я этой гнусной привычки в
дворовых людях терпеть не могу. Стегни-ка ее, стегни, хорошенько стегни, да вперед не давай ей дремать,
да и сам тоже того... (Ефрем с язвительной усмешкой сечет правую пристяжную.) После этого мне
остается самому на козлы сесть,-- да разве это мое дело? Это твое Дело. Дурак. (Ефрем продолжает сечь
пристяжную. Она брыкает.) Ну, однако, тише! (Помолчав.) Экая, между прочим, жара несносная.
(Закутывается в шинель и кашляет.)
Селивёрст (помолчав). Да-с... оно точно, жара. Ну, а впрочем -- для уборки хлебов -- оно ничего-с
о-ох, господи! (Вздыхает и чмокает губами, как бы собираясь дремать. )
Михрюткин (помолчав, Селивёрсту). Скажи, пожалуйста, что это за толстая баба на постоялом
дворе с нами рассчитывалась? Я прежде ее не видывал.
Селивёрст. А сама хозяйка. Из Белева надысь наехала.
Михрюткин. Отчего она такая толстая?
Селивёрст. А кто ж ее знает? Иного эдак вдруг разопрет, чем он в иефтом случае виноват?
Михрюткин. Она с нас дорого взяла, эта баба. Я заметил, ты никогда на постоялых дворах не
Стр.1