И. С. Тургенев
Письма из Берлина
И. С. Тургенев. Полное собрание сочинений и писем в двадцати восьми томах.
Сочинения в пятнадцати томах.
М.-Л., Издательство Академии Наук СССР, 1960
Том первый. Стихотворения, поэмы. Статьи и рецензии. Прозаические наброски (1834-1849)
OCR Бычков М. Н.
Письмо первое, 1 марта н. cт. 1847
"...Вы желаете услышать от меня несколько берлинских новостей... Но что прикажете сказать о
городе, где встают в шесть часов утра, обедают в два и ложатся спать гораздо прежде куриц,-- о городе,
где в десять часов вечера одни меланхолические и нагруженные пивом ночные сторожа скитаются по
пустым улицам да какой-нибудь буйный и подгулявший немец идет из "Тиргартена" и у бранденбургских
ворот тщательно гасит свою сигарку, ибо "немеет перед законом"?Шутки в сторону, Берлин -- до сих пор
еще не столица; по крайней мере, столичной жизни в этом городе нет и следа, хотя вы, побывши в нем,
все-таки чувствуете, что находитесь в одном из центров или фокусов европейского движенья. Наружность
Берлина не изменилась с сорокового года (один Петербург растет не по дням, а по часам); но большие
внутренние перемены совершились. Начнем, например, с университета. Помните ли восторженные
описания лекций Вердера, ночной серенады под его окнами, его речей, студенческих слез и криков?
Помните? Ну, так смотрите же, помните хорошенько, потому что здесь все эти невинные проделки
давным-давно позабыты. Участие, некогда возбуждаемое в юных и старых сердцах чисто спекулятивной
философией, исчезло совершенно -- по крайней мере в юных сердцах. В сороковом году с волненьем
ожидали Шеллинга, шикали с ожесточеньем на первой лекции Шталя, воодушевлялись при одном имени
Вердера, воспламенялись от Беттины, с благоговением слушали Стеффенса; теперь же на лекции Шталя
никто не ходит,Шеллинг умолк, Стеффенс умер, Беттина перестала красить свои волосы... Один Вердер с
прежним жаром комментирует логику Гегеля, не упуская случая приводить стихи из 2-й части "Фауста";
но увы! -- перед "тремя" слушателями, из которых только один немец, и тот из Померании. Что я говорю!
Даже та юная, новая школа, которая так смело, с такой уверенностью в свою несокрушимость подняла
тогда свое знамя, даже та школа успела исчезнуть из памяти людей. Бруно Бауер живет здесь, но никто
его не видит, никто о нем не слышит; на днях я встретил в концерте человечка прилизанного и печальносмиренного...
Это был Макс Штирнер. Впрочем, понятно, почему их забыли; Фейербах не забыт,
напротив! Повторяю: литературная, теоретическая, философская, фантастическая эпоха германской
жизни, кажется, кончена. В последнее время, вы знаете, богословские распри сильно волновали немецкие
души... Законное существование "немецких католиков" (Deutsch-Katholiken), наконец, признано; до сих
пор еще не решен спор о непринятии д-ра Руппа (немецкого католика) в Общество Густава-Адольфа
(Gustav Adolfs-Verein), учрежденное для поддержания протестантских приходов в католических землях,
хотя общее мнение выразилось в пользу Руппа... Генгстенберг все еще хлопочет о привитии кальвинизма
к евангелическому вероисповеданию... Так; но вы ошибетесь, если примете все эти движения, споры и
распри за чисто богословские; под этими вопросами таятся другие... Дело идет об иной борьбе. Вы легко
можете себе представить, какие смешные и странные виды принимает иногда, говоря словами Гегеля,
Логос (или Мысль, или Дух, или прогресс, или человечество -- названий много в вашем распоряжении),
добросовестно, медленно и тяжко развиваемый германскими умами... но от смешного до великого тоже
один шаг... Особенно теперь все здесь исполнены ожиданья...
На днях появилась здесь книга пресмешная и претяжелая, впрочем, очень строгая и сердитая,
некоего г. Засса; он разбирает берлинскую жизнь по частичкам, и за недостатком других "элементов или
моментов" общественности, с важностью характеризует здешние главные кондитерские... Первое издание
этой книги уже разошлось. Это факт замечательный. Он показывает, до какой степени берлинцы рады
критическому разбору своей общественной жизни и как им бы хотелось другой...
Искусство здесь -- увы!.. Представители искусства в Берлине все старики (Корнелиус, Раух,
ваятель Тик, Шадов, Бегас -- уже ветераны); от их произведений веет холодом и смертью, смертью уже
потому, что они почти все заняты сооружением и украшением могильных склепов, надгробных и других
памятников. Возле собора воздвигается "Campo Santo" на манер итальянских (как, например, в Пизе,
Стр.1