Узнав,
что Крейсига нет в городе, я пошел к Басанжу, взял письмо от брата Н<иколая>
и от Свечиной, которой дружба нашла меня и здесь. <...> Тут нашел двух п<етер>бургских живописцев - Боссе и Молинари, и
первый взялся все показать, объяснить нам, ибо я терялся в созерцании,
глядел - и ничего не примечая. <...> Крейсиг и Штруве здесь ежедневно, и первый сам
пьет карлc<бадскую> воду. <...> Я думал найти прежнего плаксивого Тапе, который не раз надоедал
мне в П<етер>бурге своими иеремиадами и домогательствами то креста, то чина,
то пенсии (первое удалось мне и доставить ему), - и что же? - счастливый,
расцветший Тапе живет у подошвы горы, в маленьком, но приятном домике,
который он купил за 2000 талеров с уплатою в течение 10 лет и, сверх того,
за 90 тал<еров > гору, облежащую его домик и им за 250 талеров обделанную и
усаженную фруктовыми деревьями, виноградными и огородными овощами. <...> - И в самом деле
он беспрестанно обращался к Кар<амзину>, а я слушал его с наслаждением и
грустию, думая, что не только говорить о нем, но и слушать его мог бы в сии
минуты, в которые занимал мое место у чайного столика. <...> Конечно, из ученых германских Тапе - не блистательный,
но имя Кар<амзина> сделало его для меня на ту минуту интересным. <...> Он обнял брата, пожал у меня руку, спрашивал о П<етер>бурге, о государе, о
великой княгине и просил меня доставить государю какие-то бумажки, которые я
возвратил после доктору. <...> На другой день, т. е. <пропуск> июля, я начал пить из Muhlbrunnen и,
по совету Крейсига, выпил четыре стакана. <...> В
чертежах есть и русские, например дворцов и церквей п<етер>бургских, с
показанием архитекторов и времени построения или зачатия. <...> Вибекинг служил еще Фридриху Великому, думал о наводнении П<етер>бурга
и интересен для нас еще и потому, что трудами его в 1784 году и частию под
его руководством в 72 листах сняты планы (военно-топографические картины <...>
Дневники_(1825-1826_гг.).pdf
А. И. Тургенев
Дневники (1825-1826 гг.)
---------------------------------------------------------------------------А.
И. Тургенев. Хроника русского. Дневники (1825-1826 гг.)
Издание подготовил М. И. Гиллельсон
Серия "Литературные памятники"
М.-Л., "Наука", 1964
OCR Бычков М.Н. mailto:bmn@lib.ru
---------------------------------------------------------------------------1825
год
14 июля 5 часов утра. В 6 1/2 переехал границу и выехал в Пруссию.
Прости Россия, обожаемое отечество. - Что бы ни было со мною, в тебе и вне
пределов твоих, везде я сын твой, везде будет биться русское сердце во мне и
жизнь 25 лет, службе твоей посвященная - тебе же посвятится, где бы я ни
был. Пусть Фотий и г<осударь> А<лександр> безумствуют и преследуют сынов
твоих.
Витенберг
-
некогда первый центральный пункт немецкого
просвещения."Would I had never seen Wittenberg, never read book" (Marlow's
Faustus?). {1}
В Витенберге король прусский (для чего же не один из курф<юрстов>
сакс<онски>х или не вся протестантская Европа) воздвигнул на площади
памятник Лютеру (описание оного и надписи). Мне кажется, что гигантам славы
европейской или, лучше, всемирной, каков Лютер (но кого сравню с ним в
бесконечном действии подвигов?), не нужно бы воздвигать монументы. Или разве
только возвеличить их просто надписью, какова была богу в Афинах
"Неведомому!" - Тому, кто потребовал бы в Витенберге или в Эрфурте монумента
Лютеру, ука* зал бы я на всю проч<ую> Европу, указал бы вдали, за синим
океаном, свободную часть света - и повторил надпись анг<линского>
архитектора: "Si monumentum quaeris - circumspice!". {2} Я скажу более:
самые католичек ские земли обязаны многим лютеранству - следов<ательно>, и
там невидимые следы реформации не исчезли.
Витенберг. В комнате Лютера. 2 авг<уста> н. с. 11 часов утра. Рукою
нашего реформатора Петра _Petr_ за стеклом над дверью в спальню Лютера.
(Шадова книга).
Близ сего август <ейшего> монастыря и дом Меланхтона...
Портрет Лютера Луки Кранаха. С него и памятник на площади. Отсюда
воссиял свет - и отсюда свобода Сев<ерной> Америки!..
Лейпциг. 10 часов вечера. Нахт-вехтер - вспомнил за 24 года.
Приближаясь к Мейсену, виды становятся прелестнее, берега Эльбы
живописнее. Горы и дома увиты виноградными лозами. Вся дорога от Мейсена до
Др<ездена> усажена фруктовыми деревьями.
3 августа. Hotel de Pologne. Дом мрачный, как судьба его имени. Узнав,
что Крейсига нет в городе, я пошел к Басанжу, взял письмо от брата Н<иколая>
и от Свечиной, которой дружба нашла меня и здесь. Она тронула меня - и я не
буду сиротою в Париже.
В 6 часов пошли в итал<ьянский> театр слушать "Cenerentola".3 Это
напомнило мне Москву и ту, которой общество предпочитал я итальянской
музыке. Я помню, что часто говаривал ей: "Наслушаюсь в чужих краях", - как
она упрекала себя, что лишает меня сего наслаждения. С воспоминанием о ней
многое пробудилось в душе; но мир праху твоему - прошедшее! Не преследуй
меня в будущем. Оставь душе и сердцу сиротство, но безмятежное. Рана не
закроется, но сон души сделает страдание менее для нее чувствительным.
В театре видел Демидова и издали в первый раз в жизни старика Ханыкова,
который славился у нас любезностию и французскими стихами и, наконец, при
дурноте лица - страстным волокитством.
Из театра пришли домой, напились нашего чаю. Мне было что-то грустно!
4 августа. Первый визит мой к Крейсигу. Не застав его, пошли в сад к
Штруве, где собираются пить минеральные воды, но и там не нашли уже его,
воротились и дождались его у ворот. Письмо Н<иколая> к нему обрадовало нас
несколько состоянием его здоровья. - Консультация отложена до 2-го часа.
Оттуда в галерею, где взор мой искал и остановился на Корреджиевой ночи и на
богоматери. Тут нашел двух п<етер>бургских живописцев - Боссе и Молинари, и
первый взялся все показать, объяснить нам, ибо я терялся в созерцании,
Стр.1