Л.Н.Толстой. Крейцерова соната
А я говорю вам, что всякий, кто смотрит на женщину с вожделением, уже
прелюбодействовал с нею в сердце своем. (Матфея V, 28)
Говорят ему ученики его: если такова обязанность человека к жене, то
лучше не жениться.
Он же сказал им: не все вмещают слово сие: но кому дано.
Ибо есть скопцы, которые из чрева матернего родились так, и есть
скопцы, которые сделали себя сами скопцами для царства небесного. Кто может
вместить, да вместит.
(Матфея XIX, 10, 11, 12)
I
Это было ранней весной. Мы ехали
вторые сутки. В вагон входили и
выходили едущие на короткие расстояния, но трое ехало, так же как и я, с
самого места отхода поезда: некрасивая и немолодая дама, курящая, с
измученным лицом,
в полу мужском пальто и шапочке,
ее знакомый,
разговорчивый человек лет сорока, с аккуратными новыми вещами, и еще
державшийся особняком небольшого роста
господин с порывистыми движениями,
еще не старый, но с очевидно преждевременно поседевшими курчавыми волосами и
с необыкновенно блестящими глазами, быстро перебегавшими с предмета на
предмет. Он был одет в старое от дорогого портного пальто с барашковым
воротником и высокую барашковую шапку. Под пальто, когда оп расстегивался,
видна была поддевка и русская вышитая рубаха. Особенность этого господина
состояла еще в том, что он изредка издавал странные звуки, похожие на
откашливанье или на начатый и оборванный смех.
Господин этот во все время путешествия старательно избегал общения и
знакомства с пассажирами. На заговариванья соседей он отвечал коротко и
резко и или читал, или, глядя в окно, курил, или, достав провизию из своего
старого мешка, пил чай, или закусывал.
Мне казалось, что он тяготится своим одиночеством, н я несколько раз
хотел заговорить с ним, но всякий раз, когда глаза наши встречались, что
случалось часто, так как мы сидели
отворачивался и брался за книгу или смотрел в окно.
Во время остановки, перед вечером второго дня, на большой станции
нервный господин этот сходил за горячей водой и заварил себе чай. Господин
же с аккуратными новыми вещами, адвокат, как я узнал впоследствии, с своей
соседкой, курящей дамой в полумужском пальто, пошли пить чай на станцию.
Во время отсутствия господина с дамой в вагон вошло несколько новых лиц
и в том числе высокий бритый морщинистый старик, очевидно купец, в ильковой
шубе и суконном картузе с огромным козырьком. Купец сел против места дамы с
адвокатом и тотчас же вступил в разговор с молодым человеком, по виду
купеческим приказчиком, вошедшим в вагон тоже на этой станции.
Я сидел наискоски и, так как поезд стоял, мог в те минуты, когда никто
не проходил, слышать урывками их разговор. Купец объявил сначала о том, что
он едет в свое имение, которое отстоит только на одну станцию; потом, как
всегда, заговорили сначала о ценах, о торговле, говорили, как всегда, о том,
как Москва нынче торгует, потом заговорили о Нижегородской ярманке.
Приказчик стал рассказывать про кутежи какого-то известного обоим
богача-купца на ярманке, но старик не дал ему договорить и стал сам
рассказывать про былые кутежи в Кунавине, в которых он сам участвовал. Он,
видимо, гордился своим участием в них и с видимой радостью рассказывал, как
они вместе с этим самым знакомым сделали раз пьяные в Кунавине такую штуку,
что ее надо было рассказать шепотом и что приказчик захохотал на весь вагон,
а старик тоже засмеялся, оскалив два желтые зуба.
Не ожидая услышать ничего интересного, я встал, чтобы походить по
платформе до отхода поезда. В дверях мне встретились адвокат с дамой, на
ходу про что-то оживленно разговаривавшие.
- Не успеете,- сказал мне общительный адвокат,- сейчас второй звонок.
И точно, я не успел дойти до конца вагонов, как раздался звонок. Когда
я вернулся, между дамой и адвокатом продолжался оживленный разговор. Старый
купец молча сидел напротив них, строго глядя перед собой и изредка
неодобрительно жуя зубами.
наискоски друг против друга, он
Стр.1