Лев Толстой. Смерть Ивана Ильича
I
В большом здании судебных учреждений во время перерыва заседания по
делу Мельвинских члены и прокурор сошлись в кабинете Ивана Егоровича Шебек,
и зашел разговор о знаменитом красовском деле.
Федор Васильевич
разгорячился, доказывая неподсудность, Иван Егорович стоял на своем, Петр же
Иванович, не вступив сначала в спор, не принимал в нем участия и
просматривал только что поданные "Ведомости".
- Господа! - сказал он, - Иван Ильич-то умер.
- Неужели?
- Вот, читайте, - сказал он Федору Васильевичу, подавая ему свежий,
пахучий еще номер.
В черном ободке было напечатано: "Прасковья Федоровна Головина с
душевным прискорбием извещает родных и знакомых о кончине возлюбленного
супруга своего, <1>
члена Судебной палаты,
Ивана Ильича Головина,
последовавшей 4-го февраля сего 1882 года. Вынос тела в пятницу, в час
пополудни".
Иван Ильич был сотоварищ собравшихся господ, и все любили его. Он болел
ужи несколько недель; говорили, что болезнь его неизлечима. Место оставалось
за ним, но было соображение о том, что в случае его смерти Алексеев может
быть назначен на его место, на место же Алексеева - или Винников, или
Штабель. Так что, услыхав о смерти Ивана Ильича, первая мысль каждого из
господ, собравшихся в кабинете, была и том, какое значение может иметь эта
смерть на перемещения или повышения самих членов или их знакомых.
"Теперь, наверно, получу место Штабеля или Винникова, - подумал Федор
Васильевич. - Мне это и давно обещано, а это повышение составляет для меня
восемьсот рублей прибавки, кроме канцелярии".
"Надо будет попросить теперь о переводе шурина из Калуги, - подумал
Петр Иванович. - Жена будет очень рада. Теперь уж нельзя будет говорить, что
я никогда ничего не сделал для ее родных".
- Я так и думал, что ему не подняться, - вслух сказал Петр Иванович. -
Жалко.
- Да что у него, собственно, было?
- Доктора не могли определить. То есть определяли, но различно. Когда я
видел его последний раз, мне казалось, что он поправится.
- А я так и не был у него с самых праздников. Все собирался.
- Что, у него было состояние?
- Кажется, что-то очень небольшое у жены. Но что-то ничтожное.
- Да, надо будет поехать. Ужасно далеко жили они.
- То есть от вас далеко. От вас вс- далеко.
- Вот, не может мне простить, что я живу за рекой, - улыбаясь на
Шебека, сказал Петр Иванович. И заговорили о дальности городских расстояний,
и пошли в заседание.
Кроме вызванных этой смертью в каждом соображении о перемещениях и
возможных изменениях по службе, могущих последовать от этой смерти, самый
факт смерти близкого знакомого вызвал во всех, узнавших про нее, как всегда,
чувство радости о том, что умер он, а не я.
"Каково, умер; а я вот нет", - подумал или почувствовал каждый. Близкие
же знакомые, так называемые друзья Ивана Ильича, при этом подумали невольно
и о том, что теперь им надобно исполнить очень скучные обязанности приличия
и поехать на панихиду и к вдове с визитом соболезнования.
Ближе всех были Федор Васильевич и Петр Иванович.
Петр Иванович был товарищем по училищу правоведения и считал себя
обязанным Иваном Ильичом.
Передав за обедом жене известие о смерти Ивана Ильича и соображения о
возможности перевода шурина в их округ, Петр Иванович, не ложась отдыхать,
надел фрак и поехал к Ивану Ильичу.
У подъезда квартиры Ивана Ильича стояла карета и два извозчика. Внизу,
в передней у вешалки прислонена была
к стене глазетовая крышка гроба с
кисточками и начищенным порошком галуном. Две дамы в черном снимали шубки.
Одна, сестра Ивана Ильича, знакомая, другая - незнакомая дама. Товарищ Петра
Ивановича, Шварц, сходил сверху и, с верхней ступени увидав, входившего,
Стр.1