А. П. Сумароков
О думном дьяке, который с меня взял пятьдесят рублев
Русский фельетон. В помощь работникам печати.
М., Политической литературы, 1958.
OCR Бычков М. Н.
Известно, что в древние времена обер-секретарей еще не было, а вместо их были думные дьяки,
из которых некто с меня счистил пятьдесят рублев, а я в том извиняюся следующими причинами: я был
двенадцати лет тогда, и что за взятки приказано вешать, я этого еще не знал; вторая причина была мое
любопытство узнать, каким образом акциденция 1) берется; третья причина, что ежели бы я не дал ему
денег, так бы дело то не было сделано. Вот как берутся взятки: приехал я ко двору его высокородия
думного дьяка зимою в санях и, подъехав ко двору, радовался, что я скоро буду в тепле, а этого я не знал,
что челобитчики к думным дьякам на двор не въезжают и выходят у ворот. Ворота у дьяков всегда
запираются замками изнутри, понеже-де то от воров имеет быть безопасняе; больше получаса стучался я
у ворот; отперли калитку, выглянул приворотник и спрашивал, как ему назвать мое здоровье; я не знал,
как ему отвечать, и промолчал, ибо такой вопрос и не ребенку странен покажется; он спрашивал, как
назвать вашу милость,-- это я знал, потому что оно несколько употребительно, а по-нашему: как тебя
зовут. Я ему сказался; а он калиткой хлопнул и ее запер. Слуга мой был поискусняе меня и говорил:
надобно дать деньги. Я опять постучался, он опять выглянул, я давал деньги, чтоб он отнес их к думному
дьяку, а меня бы впустил, однако он их не взял, извинялся, что господин его может подумать, будто он
не все сполна ему отдаст, а мне чаялося, что везде деньги берутся в тех местах, куда безденежно не
впускают у дверей; ибо я бывал на комедиях, смотрел Александра и Людвига, Париж и Вену и другие
комедии, на что я и ссылался, а он отвечал: то-де враки, а здесь дела. Очень досадно мне это стало, что
дьяков он писателям драм предпочитает, как будто сердце слышало, что я по времени буду иметь
несчастье быть драматическим стихотворцем. Однако служителю знатного человека должен я был
уступить, а мой слуга сунул ему в руку пять копеек, которые он с меньшей принял учтивостию, нежели
подлекарь и дьячок. "Дома ли,-- спрашивал я,-- его благоутробие?" -- "Этого я еще не знаю,-- отвечал он,-
я пойду, о том, дома ли он или нет, доложу его милосердию и вашей чести донесу". Еще с полчаса
прошло того времени, в которое мне зябнуть предписано было, возвратился дворник и объявил, что
боярин его дома; не дьяком назвал он его -- боярином, а в этом было в древности различие. На дворах
приказных служителей стоят на часах собаки, и, кто из них больше чином, у того больше собака и толще
лает. Подворотни у дьяков превысокие и для челобитчиков из-под калитки не вынимаются, а ворота и не
отворяются; калитка была очень узка, и человек мой пролез боком на двор, а я, будучи мал, через
подворотню насилу перелез. Как только собака нас увидела, преужасно залаяла. Цербер не испугал
Геркулеса 2) в аде, а меня дьячий Цербер гораздо испугал, потому что я ребенок был, да я ж и не
Геркулес, хотя и в ад вошел. Слуга мне говорил, чтоб я поклонился Церберу. "Как,-- спрашивал я,-чтобы
я собаке поклонился?" -- "Хотя это и собака, однако дьячья",-- говорил он. Но когда я уже дошел
до такой подлости, чтобы кланяться дьяку, великое ли это уже унижение, чтобы и собаке не
поклониться; поклонился, да еще и пристойняе было, чтоб я собаке поклонился, нежели ее помещику:
она денег не возьмет у меня, а бессовестный ее помещик с меня счистит. Я редко вспоминаю, что я
дворянин, а в то время вспомнил я это и размышлял, идучи по двору: дьяк богатее меня, а я несу ему
деньги; дьяк хуже меня, а я иду ему кланяться; и ежели бы я философ был, конечно бы, закричал: "О
времена! о нравы!". Вшел я в боярские покои; подошла ко мне боярская боярыня. Не чудно ли это, что
дьячью служанку называли боярынею? Сия боярыня была охвата в два, в подкапке, в телогрее и босиком.
"Боярин,-- говорила она,-- в мыльне и уже выпарился, скоро изволит выйти". Подьяческое племя с
самого младенчества привыкает, и терпят они легко, как их по спине секут, а намерение то, чтобы не
тако трудно было телесное наказание, ежели по силе уложенья и указов нужда того потребует, и
заставляют подьячие холопьям своим сечь себя в бане и велят себя до тех сечь пор, покамест побагровеет
спина; как они под патогами ни кричат, однако когда то окончится, так они становятся еще бодряе того,
нежели были, и ради того патоги -- их обыкновенная забава, и чтобы воскресенье как праздничный день
проводить им повеселяе, так они по всякую субботу себя сечь приказывают, хотя иные говорят, будто
они терпят это добровольно за соделанные во всю неделю плутни и что перед праздником полагают на
Стр.1