Леопольд Антонович Сулержицкий
Путь
Date: 22 января 2009
Изд: Сулержицкий Л. А. <...> Мы встречаем уже четвертый поезд с ранеными. <...> Как весело, должно быть, слушать его людям с оторванными
ногами! <...> Наш поезд трогается, и мы двигаемся, провожаемые долгими, пристальными взглядами больных. <...> Но поезд уже грохочет, мчится, гремит на стрелках, и лица раненых сливаются в одну серую,
дрожащую полосу. <...> Толстый военный врач, вот уже третьи сутки высчитывающий, сколько ему придется получить
всяких поверстных, прогонных, подъемных и т. д., стоит теперь перед чахоточным интендантом и,
дергая его за пуговицу и боязливо оглядываясь, патетически, с преувеличенным ехидством шепчет,
тараща свои бычьи глаза:
-- Верста обошлась в двести сорок тысяч рубликов чистоганом, а на каждом шагу крушение, а? <...> ..
-- Что же это вы делаете с нами? -- цепляется он с налету за пуговицу проходящего мимо
начальника станции. <...> Начальник станции, весь закопченный дымом паровозов, повел большими утомленными глазами. <...> Начальник станции с отчаянием махнул рукой и бросился куда-то между вагонов. <...> Мобилизованный прапорщик, бывший адвокат из Полтавы, маленький смешливый человек,
опустив руки в карманы шинели и расставив ноги, с тоненькой сабелькой, беспомощно висящей по
самой середине живота, стоял перед фонарным столбом с оторопелым, изумленным лицом. <...> -- Чего он кричит? -- лениво повернулся прапорщик ко мне, точно разбуженный докторским
криком. <...> -- Все торопятся, все чего-сь-то спешат, -- озадаченно продолжал он, -- шоб скорее им поезд был,
а зачем скорее? <...> Ото! -- остановился прапорщик, -- еге-е! -- протянул он с удовольствием,
разглядывая сидящую на чемодане молодую девушку. <...> В небрежно расстегнутом пальто, красивыми
линиями обрисовывающем ее стройную, худенькую фигуру, в манере носить шляпу, в том, как она
заложила ногу на ногу, -- чувствовалась художественная свобода, богема. <...> Рядом с ней стояли два маленьких, очень похожих друг <...>
Путь.pdf
Леопольд Антонович Сулержицкий
Путь
Date: 22 января 2009
Изд: Сулержицкий Л. А. Повести и рассказы. Статьи и заметки о театре. Переписка.
Воспоминания о Сулержицком.М., "Искусство", 1970.
OCR: Адаменко Виталий (adamenko77@gmail.com)
ПУТЬ
20 мая 1905 г.
Ряжск
Дебаркадер с провожающими друзьями почти скрылся, а я все еще размахиваю шляпой и, хотя
уже никто из них меня не видит, по инерции стараюсь непринужденно улыбаться.
-- Прощайте, милые, дорогие, хорошие мои, -- шепчу я, глядя на быстро тающее пятно, над
которым мелькает белый платок.
Внезапно на конце платформы появляется рослый, растрепанный рабочий. Грязным кулаком он
грозит в мою сторону и, пошатываясь на длинных ногах, кричит:
-- Не махай, не махай!.. Все одно всех побьют... И тебя убьют, всех убьют, будь вы прокляты!
Что-то скребнуло по душе, и я по возможности весело крикнул ему:
-- Оттого и махаю, что убьют...
Однако после этого мне уже не хочется больше выглядывать в окно, ненужная улыбка сходит с
лица, и сразу стало тяжело.
Почувствовалось настоящее положение вещей и то одиночество, в котором всегда оказывается
человек, попадающий в серьезное положение, -- одиночество, в котором уже никакие друзья помочь не
могут.
Передо мною почти месяц дороги, а там что-то непонятное, жуткое, что-то огромное,
внушающее, несмотря на свою явную нелепость, одновременно и невольный страх и уважение.
Уважение, сходное с тем, которое мы испытываем перед пожаром, грозой или наводнением.
Война! -- Ведь это такая же разрушительная, слепая в своей жестокости стихия, как и пожар или
наводнение, внезапно врывающиеся в жизнь людей и уносящие сразу, одним дуновением, все то, что
создавалось сотни лет кропотливым трудом человека.
Война! -- И под колесами пушек, смятые грубым солдатским сапогом, гибнут те нежные, хрупкие
ростки уважения к человеку, которое с таким трудом, ценой собственной жизни, воспитывали в
человечестве его лучшие люди. Человек теперь мясо для пушек. Мясо -- и больше ничего.
Тысячи людей один за другим бросают свое дело и бегут, бегут, чтобы убивать и быть убитыми.
Бегут и старые и молодые, забыв свое человеческое достоинство, свой разум, не спрашивая -- зачем и для
кого они это делают.
--------------Из
окон смотрят больные, измученные глаза...
Мы встречаем уже четвертый поезд с ранеными. На белых и зеленых вагонах нарисованы
красные кресты и написано: "Для тяжело больных и раненых", "Для легко больных и раненых".
Через окна видны лежащие в одном белье люди. Загорелые, обросшие бородами лица смотрят
угрюмо и серьезно. Молодой парень с забинтованной головой, шеей и щекой, с распухшим,
перекошенным лицом, уныло смотрит на нас. Дальше -- руки, на перевязях, черные, блестящие костыли,
забинтованные ноги... В дверях устало сидит сестра милосердия с засученными рукавами и внимательно
приглядывается к нашему поезду, -- не попадется ли знакомое лицо?
Офицеры, едущие с нашим поездом на Восток, стоя на ступеньках вагонов, сосредоточенно
рассматривают раненых.
Оба поезда как-то подавленно молчат. В тишине слышно только раздражающее шипение
Стр.1