Владимир Соловьев
Византизм и Россия
Языческий Рим пал потому, что его идея абсолютного, обожествленного государства была
несовместима с открывшеюся в христианстве истиной, в силу которой верховная государственная власть
есть лишь делегация действительно абсолютной богочеловеческой власти Христовой. Второй Рим -
Византия - пал потому, что, приняв на словах идею христианского царства, отказался от нее на деле,
коснел в постоянном и систематическом противоречии своих законов и управления с требованиями
высшего нравственного начала. Древний Рим обожествил самого себя и погиб. Византия, смирившись
мыслью перед высшим началом, считала себя спасенною тем, что языческую жизнь она покрыла внешним
покровом христианских догматов и священнодействий, - и она погибла. Эта гибель дала сильный толчок
историческому сознанию того народа, который вместе с крещением получил от греков и понятие
христианского царства. В русском национальном сознании, насколько оно выражалось в мыслях и
писаниях наших книжных людей, явилось после падения Константинополя твердое убеждение, что
значение христианского царства переходит отныне к России, что она есть третий и последний Рим {Под
влиянием богословской полемики греков против латинян наши книжники первым Римом считали не Рим
языческий, а папский Рим, который, по их мнению, отпал от православия.}.
Нашим предкам позволительно было останавливаться на этой идее в ее первоначальном образе
безотчетного чувства или предчувствия. От нас требуется проверить ее последовательною мыслью и
опытом и чрез то или возвести ее на степень разумного сознания, или отвергнуть как детскую мечту и
произвольную претензию.
II
"Два Рима пали, третий - московское царство - стоит, а четвертому не быть..." Если общее
свойство старого и нового Рима состоит в том, что оба они пали, то всего важнее нам знать, отчего они
пали и, следовательно, чего должно избегать третьему, новейшему Риму, чтобы не подвергнуться той же
участи.
Если бы дело шло только о первом Риме, то вопрос о причине падения не представлял бы никакой
трудности. Рим пал потому, что начало его жизни было ложным и не могло устоять в столкновении с
высшею истиною. Но что сказать о православной Византии? Начало ее жизни было истиною, и ее
столкновение с турками-мусульманами не было столкновением с высшею истиной. Или она сокрушилась
только о материальную силу? Но такое предположение, помимо его невозможности с точки зрения
христианской, одинаково противно и разуму, и опыту историческому, который полон наглядными
доказательствами того, что материальная сила сама по себе есть бессилие. Не перевесом материальной
силы классические предки византийских греков сокрушили восточные царства, и не количественным
превосходством войск арагонцы и кастильцы окончательно оттеснили мусульманский мир на Запад как
раз в то время, когда он покончил с Восточною империей.
Была внутренняя, духовная причина падения Византии, и так как она не заключалась в ложном
предмете веры, - ибо то, во что верили византийцы, было истинно, - то причиною их гибели следует
признать ложный характер самой их веры, т. е. их ложное отношение к христианству:
истинную идею они понимали и применяли неверно. Она была только предметом их умственного
признания и обрядового почитания, а не движущим началом жизни. Гордясь своим правоверием и
благочестием, они не хотели понять той простой и самоочевидной истины, что действительное
правоверие и благочестие требуют, чтобы мы сколько-нибудь сообразовали свою жизнь с тем, во что
верим и что почитаем, - они не хотели понять, что действительное преимущество принадлежит
христианскому царству перед другими, лишь поскольку оно устрояется и управляется в духе Христовом.
Разумеется, от самого искреннего и добросовестного признания того, что с исповеданием высшей
истины связаны соответствующие жизненные требования, - еще очень далеко до осуществления этих
требований; но, во всяком случае, такое признание уже побуждает к усилиям в должном направлении,
заставляет делать что-нибудь для приближения к высшей цели и, не давая сразу совершенства, служить
внутренним двигателем совершенствования. Но в Византии именно отрицались сами жизненные
требования христианства, не ставилось никакой высшей задачи для жизни общества и для
государственной деятельности. Несовершенство есть общий удел, и Византия погибла, конечно, не
потому, что была несовершенна, а потому, что не хотела совершенствоваться. В личных своих грехах эти
Стр.1