Самым драгоценным из этих кладов я считаю
лирическую поэзию Тютчева. <...> Григорьев упоминает о нем, говоря о наших поэтах, особенно
отзывчивых на жизнь природы; -- но специального разбора или объяснения его поэзии до сих пор не
существует в нашей литературе, хотя прошло уже более двадцати лет с его смерти. <...> В настоящем очерке я беру поэзию Тютчева по существу, чтобы
показать ее внутренний смысл и значение. <...> {* Фет выразил свой восторг в послании к "обожаемому поэту" ("Вечерние огни". <...> I) и в
надписи -- "На книжке стихотворений Тютчева" ("Вечерние огни". <...> II):
Вот наш патент на благородство,
Его вручает нам поэт:
Здесь духа мощного господство,
Здесь утонченной жизни цвет. <...> В сыртах не встретишь Геликона,
На льдинах лавр не расцветет,
У чукчей нет Анакреона,
К зырянам Тютчев не придет. <...> }
I
Прежде всего бросается в глаза при знакомстве с нашим поэтом созвучие его вдохновения с
жизнью природы, -- совершенное воспроизведение им физических явлений как состояний и действий
живой души. <...> Конечно, все действительные поэты и художники чувствуют жизнь природы и представляют
ее в одушевленных образах; но преимущество Тютчева перед многими из них состоит в том, что он
вполне и сознательно верил в то, что чувствовал, -- ощущаемую им живую красоту принимал и понимал
не как свою фантазию, а как истину. <...> Смерть эллинской мифологии была для
Шиллера смертью самой природы; вместе с прекрасными богами Греции исчезла и душа мира, оставив
только свою тень в художественных памятниках классической древности:
Светлый мир, о, где ты? <...> Без сознанья радость расточая,
Не провидя блеска своего,
Над собой вождя не сознавая,
Не деля восторга моего,
Без любви к виновнику творенья,
Как часы -- не оживлен и сир,
Рабски лишь закону тяготенья
Обезбожен служит мир... <...> }
Тютчев не верил в эту смерть природы, и ее красота не была для него пустым звуком. <...> Ему не
приходилось искать душу мира и безответно приветствовать отсутствующую: она сама сходилась с ним и
в блеске молодой <...>
Поэзия_Ф._И._Тютчева.pdf
В. С. Соловьев
Поэзия Ф. И. Тютчева
Говорят, что в недрах русской земли скрывается много естественных богатств, которые остаются
без употребления и даже без описания. Это может, конечно, объясняться огромным объемом страны.
Более удивительно, что в небольшой области русской литературы тоже существуют такие сокровища,
которыми мы не пользуемся и которых почти не знаем. Самым драгоценным из этих кладов я считаю
лирическую поэзию Тютчева. Этого несравненного поэта, которым гордилась бы любая литература,
хорошо знают у нас только немногочисленные любители поэзии, огромному же большинству даже
"образованного" общества он известен только по имени да по двум-трем (далеко не самым лучшим)
стихотворениям, помещаемым в хрестоматиях или положенным на музыку. Я часто слыхал восторженные
отзывы о стихотворениях Тютчева от Льва Толстого и от Фета*; Тургенев в своей краткой рецензии
называет Тютчева "великим поэтом"; Aп. Григорьев упоминает о нем, говоря о наших поэтах, особенно
отзывчивых на жизнь природы; -- но специального разбора или объяснения его поэзии до сих пор не
существует в нашей литературе, хотя прошло уже более двадцати лет с его смерти. Превосходное
сочинение И. С. Аксакова есть главным образом биография и характеристика личности и
славянофильских взглядов поэта. В настоящем очерке я беру поэзию Тютчева по существу, чтобы
показать ее внутренний смысл и значение.
{* Фет выразил свой восторг в послании к "обожаемому поэту" ("Вечерние огни". Вып. I) и в
надписи -- "На книжке стихотворений Тютчева" ("Вечерние огни". Вып. II):
Вот наш патент на благородство,
Его вручает нам поэт:
Здесь духа мощного господство,
Здесь утонченной жизни цвет.
В сыртах не встретишь Геликона,
На льдинах лавр не расцветет,
У чукчей нет Анакреона,
К зырянам Тютчев не придет.
Но Муза, правду соблюдая,
Глядит: а на весах у ней
Вот эта книжка небольшая -Томов
премногих тяжелей.}
I
Прежде всего бросается в глаза при знакомстве с нашим поэтом созвучие его вдохновения с
жизнью природы, -- совершенное воспроизведение им физических явлений как состояний и действий
живой души. Конечно, все действительные поэты и художники чувствуют жизнь природы и представляют
ее в одушевленных образах; но преимущество Тютчева перед многими из них состоит в том, что он
вполне и сознательно верил в то, что чувствовал, -- ощущаемую им живую красоту принимал и понимал
не как свою фантазию, а как истину. Эта вера и это понимание стали редки в новое время, -- мы не
находим их даже, например, у такого сильного поэта и тонкого мыслителя, как Шиллер. В своем
знаменитом стихотворении "Боги Греции" он предполагает, что природа только была жива и прекрасна в
воображении древних, а на самом деле она лишь мертвая машина. Смерть эллинской мифологии была для
Шиллера смертью самой природы; вместе с прекрасными богами Греции исчезла и душа мира, оставив
только свою тень в художественных памятниках классической древности:
Светлый мир, о, где ты? Как чудесен
Был природы радостный расцвет.
Ах! в стране одной волшебных песен
Не утрачен сказочный твой след.
Загрустя, повымерли долины,
Взор нигде не встретит божества.
Ах! от той живительной картины
Стр.1