В. С. Соловьев
Жених царевны
(Роман-хроника ХVII века в двух частях)
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
I
Ранний зимний вечер уже давно наступил, и в царицыном тереме по всем
покоям и переходам зажглись огни. Мама царевны Ирины Михайловны1, княгиня
Марья Ивановна Хованская, сидела у себя в опочивальне. Она только что
пришла от царицы после долгой и весьма важной беседы и теперь крепко
пораздумалась. На некрасивом и уже давно поблекшем лице ее, освещенном,
однако, большими и добрыми голубыми глазами, читалось необычайное смущение.
Женщина она была спокойная, рассудительная, ко всему. Что творилось
вокруг нее в этом обширном человеческом муравейнике, носившем название
царского терема, она относилась всегда без волнения и редко что принимала к
сердцу. Но сегодняшняя беседа с царицей Евдокией Лукьяновной выходила из
ряда вон. Было над чем подумать и чем смутиться.
Княгиня временами начинала даже шептать что-то почти вслух, с
недоумением качала головою и разводила руками. Низенькая дубовая дверь
опочивальни скрипнула.
- Кто там? - очнувшись, спросила Марья Ивановна.
- Это я, матушка-княгинюшка... Дозволишь войти на малую минутку али
недосуг тебе? - послышался знакомый голос.
- Войди, ничего, войди, Настасья Максимовна! - сказала княгиня.
Дверь отворилась и пропустила небольшую, плотную еще не старую
женщину. Это была одна из царицыных постельниц, пользовавшаяся, несмотря на
свой не слишком важный чин и всем ведомое худородство, большим значением и
влиянием в тереме.
- Что скажешь, матушка?... Присядь-ка! - указала княгиня рядом с собою
на низенькую скамью, покрытую мягким стеганым тюфячком.
- Спасибо, княгинюшка, рассаживаться недосуг - где уж тут, дел-то с
этими негодными людишками полон рот, от заутрени до заутрени не
справиться... Я всего на одно слово зашла...
- Что такое, Настасья Максимовна, али по терему неладно?
- Да все Машутка, то есть вот
никакого, никакого с ней сладу...
Моченьки моей нету с этой девчонкой! - проговорила Настасья Максимовна с
таким негодованием, какого даже нельзя было и ожидать от ее дышавшей
добродушием фигуры.
- Что же такое еще натворила твоя Машутка? Разбила али попортила
что-нибудь царевнино? - с недовольной улыбкой спросила княгиня.
- Какое там разбила! Этим стала бы я тебя тревожить! Не мое дело ее
черепки считать... Во сто крат хуже, княгинюшка!... Ты ведь от царицы...
запершись с нею была... о деле каком, видно, толковали... Вот вхожу я в
Царицыну опочивальню, нынче-то мой наряд, да как вошла, вижу: занавеси-то
будто и шевелятся. Кошка, думаю, забралась, - ну как, не ровен час, да
государыню-то ночью напугает! Тихим шагом я к занавеске, ан глядь, то не
кошка, а Машутка-негодница притаилась. Я ее за ухо и вытащила. Ты что это,
мол, дрянь девчонка, говорю, как это ты сюда забралась, что это ты, говорю,
за государыней подслушиваешь? Да тебя за такие дела убить, говорю, мало! А
она-то: глядит на меня своими бесстыжими глазищами и хоть бы сморгнула.
Воля твоя, говорит, убей ты меня, Настасья Максимовна, а подслушивать у
меня и в мыслях не было, да ничего и не слыхала. Как сюда, говорит,
забежала, сама не ведаю - дверьми обозналась. Вижу, говорит, государынина
опочивальня, дух у меня захватило со страху, а тут дверь скрип, я и за
занавеску... Ведь вишь, что выдумала!... И не сморгнет Я ее держу за ухо,
крепко держу, а она во все глаза на меня, ровно истукан какой... Ну, сама
посуди, княгинюшка, ну что ж с этим зельем теперь делать?!
Княгиня задумалась.
- А может, девчонка и не врет, - сказала она, - бес в ней сидит, это
верно, ровно коза она скачет, ровно волчок вертится... Может, и точно,
забежала зря в опочивальню да о страху, как ты вошла, за занавеску и
спряталась... мудреного тут нет...
Настасья Максимовна вся так и побагровела.
- Ну...
и ты, княгинюшка, вместе с царевной ее покрываешь! -
воскликнула она, разводя руками.
Стр.1