Вечером весеннего тихого дня, когда на весело шумных улицах громыхали
дрожки, когда свирепые оборванцы и увядшие женщины продавали наивные
ландыши, Клавдия Андреевна Кружинина вышла от доктора, красная и дрожащая
от стыда и отчаяния, совершенно подавленная тем, что ей, молодой девушке,
пришлось услышать. <...> Глаза,
живо отражающие всякое движение, глубокие и умные, - умильные ямочки на
щеках и на подбородке, - густые волны черных, как осенняя ночь, волос, все эти разрозненные прекрасности печально дисгармонировали с общим серым
тоном лица и всей неграциозной фигуры. <...> II
В том состоянии растерянности и стыда, когда дрожат и подкашиваются
ноги, и не знаешь, что делать, Клавдия Андреевна шла по улицам. <...> Там
жила
ее
подруга, Наталья Ильинична Опричина, девица волоокая,
полногрудая, энергичная, славный человек и отличный товарищ. <...> Если
бы
прошло хоть
сколько-нибудь времени, хоть один только день, тогда, может быть, стало бы
стыдно даже и подруге сказать об этом. <...> Тем более, что Опричина сразу, по несчастному, опрокинутому лицу Клавдии
Андреевны поняла, что случилось неожиданное что-то и очень неприятное, - и
стала
расспрашивать. <...> Опричина ходила по комнате шагами грузными, от
которых легонько позвякивали на столе стеклышки подсвечников, - и думала. <...> Опричина говорила:
Они
скверные, все эти наши мужчины, и это возмутительно и
несправедливо, что за всякую смазливою рожицею ухаживают охотно, будь она
глупа, как набитый осел, а на некрасивых никто не хочет смотреть. <...> Он любит иметь дело с
невинными девушками. <...> Сергей Григорьевич Ташев, ее собеседник, говорил комплименты ее
уму, остроумию, образованности. <...> Почему они с ним, такие чужие, далекие, вчера еще
незнакомые, сидят здесь одни, вдвоем, отделенные тяжелыми гранатовыми
портьерами от улицы, от города, от всего внешнего, всегдашнего, привычного? <...> Забыла всю нелепицу спутанной связи событий, и зачем сюда пришла,
забыла, потеряла <...>
Путь_в_Дамаск.pdf
Федор Сологуб. Путь в Дамаск
Рассказ
Оригинал находится здесь: Сайт "Федор Сологуб"
I
От буйного распутства неистовой жизни к тихому союзу любви и смерти, -
милый путь в Дамаск...
Вечером весеннего тихого дня, когда на весело шумных улицах громыхали
дрожки, когда свирепые оборванцы и увядшие женщины продавали наивные
ландыши, Клавдия Андреевна Кружинина вышла от доктора, красная и дрожащая
от стыда и отчаяния, совершенно подавленная тем, что ей, молодой девушке,
пришлось услышать. Казалось ей, что все и дожидающиеся в гостиной больные,
и горничная в передней смотрят на нее с насмешкою, жалящею сердце змеиными
укусами.
Кто же возьмет ее,
застенчивую, неловкую, теряющуюся всегда при мужчинах?
Уже давно зеркало приводило ее
стекло, отражающее беспощадно только
некрасивое,
но и лишенное всякого
такую некрасивую и совсем неинтересную,
в отчаяние, - противное правдивое
то, что есть, - лицо, не только
очарования. Некрасивость лица не
скрашивалась даже несколькими отдельными приятными и милыми чертами. Глаза,
живо отражающие всякое движение, глубокие и умные, - умильные ямочки на
щеках и на подбородке, - густые волны черных, как осенняя ночь, волос, -
все эти разрозненные прекрасности печально дисгармонировали с общим серым
тоном лица и всей неграциозной фигуры.
Кто же ее возьмет? Кто назовет ее женою?
С беспощадною откровенностью циника, каким сделала его профессия,
доктор бросил ей беспощадные слова.
Клавдия Андреевна сконфуженно лепетала:
- Но, доктор, как же это? Разве это от меня зависит? У меня нет
жениха.
Доктор пожал плечами.
- С природою не заспоришь, - равнодушно сказал он, - никакое лекарство
вам не поможет.
II
В том состоянии растерянности и стыда, когда дрожат и подкашиваются
ноги, и не знаешь, что делать, Клавдия Андреевна шла по улицам. Знакомые
перекрестки и переходы привели ее в квартиру в четвертом этаже, со двора.
Там жила ее подруга, Наталья Ильинична Опричина, девица волоокая,
полногрудая, энергичная, славный человек и отличный товарищ.
Клавдия Андреевна все ей рассказала.
Если бы прошло хоть
сколько-нибудь времени, хоть один только день, тогда, может быть, стало бы
стыдно даже и подруге сказать об этом. Но теперь вышло как-то само собою.
Тем более, что Опричина сразу, по несчастному, опрокинутому лицу Клавдии
Андреевны поняла, что случилось неожиданное что-то и очень неприятное, - и
стала расспрашивать. Клавдия Андреевна села, улыбнулась растерянно и
стыдливо, и принялась рассказывать, подробно и добросовестно, как твердо
заученный урок.
Рассказала и заплакала. Опричина ходила по комнате шагами грузными, от
которых легонько позвякивали на столе стеклышки подсвечников, - и думала.
- По-моему, - сказала она, - плакать тут нечего, а надо действовать. У
тебя нет никого на примете?
Клавдия Андреевна жалобным голосом призналась:
- Нет никого. Опричина говорила:
-
Они скверные, все эти наши мужчины, и это возмутительно и
Стр.1