Федор Сологуб. Белая собака
Оригинал находится здесь: Литературная страница DRY_GINа
Так все опостылело в этой мастерской губернского захолустного города,
- эти выкройки, и стук машинок, и капризы заказчиц, - в этой мастерской,
где Александра Ивановна и училась, и уж сколько лет работала закройщицею.
Все раздражало Александру Ивановну, ко всем она придиралась, бранила
безответных учениц, напала и на Танечку, младшую из мастериц, вчерашнюю
здешнюю же ученицу. Танечка сначала отмалчивалась, потом вежливым голоском
и так спокойно, что все, кроме Александры Ивановны, засмеялись, сказала:
-
Вы,
Александра Ивановна, сущая собака. Александра Ивановна
обиделась.
- Сама ты собака! - крикнула она Танечке. Танечка сидела и шила.
Отрывалась время от времени от работы и говорила спокойно и неторопливо:
- Завсегда лаетесь... Собака вы и есть... У вас и морда собачья... И
уши собачьи... И хвост трепаный... Вас хозяйка скоро выгонит, так как вы и
есть самая злющая собака, пес барбос.
Танечка была молоденькая, розовенькая, пухленькая девушка с невинным,
хорошеньким, слегка хитреньким личиком. Смотрела такою тихонькою, одета
была как девочка ученица, сидела босая, и глазки у нее были такие ясные, и
бровки разбегались веселыми и высокими дужками на ровно изогнутом,
беленьком лбу под гладко причесанными темно-каштановыми волосами, которые
издали казались черными. Голосок у Танечки был звонкий, ровный, сладкий,
вкрадчивый, - и если бы слушать только звуки, не вслушиваясь в слова, то
казалось бы, что она говорит любезности Александре Ивановне.
Другие мастерицы хохотали,
ученицы фыркали, закрываясь черными
передниками и опасливо посматривая на Александру Ивановну, - а Александра
Ивановна сидела багровая от ярости.
Дрянь, - вскрикивала она, - я тебя за уши выдеру! Я тебе все волосы
повытаскаю!
Танечка отвечала нежным голоском:
- Лапки коротенькие... Барбос лается и кусается... Намордничек надо
купить.
Александра Ивановна бросилась к Ганечке. Но, прежде чем Танечка успела
положить шитье и встать, вошла хозяйка, грузная, широкая, шумя складками
лилового платья. Строго сказала:
- Александра Ивановна, что это
вы скандалите! Александра Ивановна
взволнованным голосом заговорила:
- Ирина Петровна, что же это такое! Запретите ей меня собакою
называть!
Танечка жаловалась:
- Излаяла ни за что, ни про что. Всегда по пустякам ко мне придирется
и лается.
Но хозяйка посмотрела строго и на нее и сказала:
- Танечка, я тебя насквозь вижу. Не ты ли и начинаешь? Ты у меня не
воображай, что уж если ты мастерица, так и большая. Как бы я твою маменьку
не пригласила, по старой памяти.
Танечка багряно вспыхнула, но продолжала сохранять невинный и ласковый
вид. Смиренно сказала хозяйке:
- Простите, Ирина Петровна, больше не буду. Только я и то стараюсь их
не задевать. Да уж они очень строгие, слова им не скажи, сейчас - я тебя за
уши. Такая хе мастерица, как и я, а ух я им из девчонок вышла.
- Давно ли, Танечка? - спросила хозяйка внушительно, подошла к
Танечке, - ив затихшей мастерской послышались две звонкие пощечины и
Танечкин слабый вскрик:
- Ах! ах!
Почти больная от злости вернулась домой Александра Ивановна. Танечка
угадала ее больное место.
"Ну, собака, и пусть собака, - думала Александра Ивановна, - а ей-то
что за дело? Ведь я не разведываю, кто она, змея или там лисица, что ли, -
и не подсматриваю, не выслеживаю, кто она. Татьяна, и дело с концом. Обо
всех можно узнать, а только зачем ругаться? Чем собака хуже кого другого?"
Летняя светлая ночь томилась и вздыхала, вея с ближних полей на мирные
Стр.1