ВЪ ПАМЯТЬ
О КНЯЗѢ ВЛАДИМИРѢ ѲЕДОРОВИЧѢ ОДОЕВСКОМЪ. <...> Москва, 11 Iюня, 1869 г.
OCR ImWerden
Неумолимо-стремительно несется потокъ времени, и въ каждомъ его брызгѣ исчезаетъ жизнь
человѣка. <...> Такихъ домовъ
вы знали четыре: домъ Олениныхъ, домъ Карамзиныхъ, домъ Віельгорскихъ, домъ Одоевскихъ. <...> Въ этихъ
домахъ учоные и мыслители, поэты и художники были не въ гостяхъ, a y себя дома; они чувствовали
себя, какъ въ родимомъ гнѣздѣ. <...> Въ этой
стихіи мало видно еще яркихъ звѣздъ, но то, что прежде было явленіемъ исключительнымъ, становится
нынѣ общею потребностью; просвѣщеніе не бьетъ уже отдѣльными ключами, a разливается широкимъ
полотномъ правильной рѣки. <...> Но какъ бы то ни было, имена Олениныхъ, Карамзиныхъ, Віельгорскихъ и Одоевскихъ не умрутъ
въ исторіи русскаго просвѣщенія. <...> Инымъ людямъ суждено быть безгласными участниками общаго движенія, другимъ - воинствующими двигателями въ разладъ съ общественнымъ равнодушіемъ; третьимъ назначено быть
духовною связью между устанавливающимися познаніями и звеномъ соединенія между ихъ
представителями. <...> Въ
такой біографіи нуждаются всѣ ревнители отечественнаго блага: она будетъ не только памятникомъ
человѣка, памятникомъ эпохи -- она будетъ высокимъ поученіемъ для нашего юношества, въ то время,
когда убѣжденія и страсти еще ожидаютъ разграниченія. <...> Государственные сановники, просвѣщонные дипломаты, археологи, артисты,
писатели, журналисты, путешественники, молодые люди, свѣтскія образованныя красавицы встрѣчались
тутъ безъ удивленія, и всѣмъ этимъ представителямъ столь разнородныхъ понятій <...>
Воспоминания_о_В._Ф._Одоевском.pdf
ВОСПОМИНАНІЕ
О князѣ В. Ѳ. Одоевскомъ.
ВЪ ПАМЯТЬ
О КНЯЗѢ ВЛАДИМИРѢ ѲЕДОРОВИЧѢ ОДОЕВСКОМЪ.
ЗАСѢДАНIЕ ОБЩЕСТВА ЛЮБИТЕЛЕЙ РОССІЙСКОЙ СЛОВЕСНОСТИ,
13 Апрѣля, 1869 года.
MОСКВА. Въ типографіи "Русскаго".
1869.
Дозволено цензурой.Москва, 11 Iюня, 1869 г.
OCR ImWerden
Неумолимо-стремительно несется потокъ времени, и въ каждомъ его брызгѣ исчезаетъ жизнь
человѣка. Не уcпѣли мы помянуть добраго товарища, какъ другой ужь отлетѣлъ въ вѣчность; не уcпѣли
мы свыкнуться съ признакомъ жизни, какъ онъ уступаетъ ужь мѣсто туманной дѣйствительности смерти.
И каждый разъ смерть застаетъ насъ врасплохъ, какъ будто неожиданность, несправедливость и обида;
каждый разъ спрашиваешь себя: зачѣмъ же это такъ? почему? съ какого права? Все, кажется, было такъ
хорошо устроено: комнаты были такія уютныя; на полкахъ громоздились такія знакомыя намъ книги; въ
такомъ-то углу стояло фортепьяно; вокругъ письменныхъ столовъ, заваленныхъ бумагами, ожидали
друзей дома такія покойныя сѣдалища... Чего не слыхали эти спутники домашней жизни! кого не видали
они! На этомъ диванѣ Пушкинъ слушалъ благоговѣйно Жуковскаго; графиня Ростопчина читала
Лермонтову свое послѣднее стихотвореніе; Гоголь подслушивалъ свѣтскія рѣчи; Глинка разспрашивалъ
графа Віельгорскаго про разрѣшеніе контрапунктныхъ задачъ; Даргомыжскій замышлялъ новую оперу и
мечталъ о либретистѣ. Тутъ перебывали всѣ начинающіе и подвизающіеся въ области науки и искусства
-- и посреди ихъ хозяинъ дома, то прислушивался къ разговору, то поощрялъ дебютанта, то тихимъ
своимъ добросердечнымъ голосомъ дѣлалъ свои замѣчанія, всегда исполненныя знанія и незлобія... И не
стало болѣе этого хозяина! Рушился домъ привѣтливый, просвѣщенію гостепріимный! Такихъ домовъ
вы знали четыре: домъ Олениныхъ, домъ Карамзиныхъ, домъ Віельгорскихъ, домъ Одоевскихъ. Въ этихъ
домахъ учоные и мыслители, поэты и художники были не въ гостяхъ, a y себя дома; они чувствовали
себя, какъ въ родимомъ гнѣздѣ. И то сказать надо, что ихъ было не много: для нихъ было достаточно
одного крова, одной семьи. Теперь подобныя средоточія, можетъ быть, болѣе ненужны. Представители
движенія въ наукѣ и въ искусствѣ размножились; они уже образуютъ не кружокъ, a стихію. Въ этой
стихіи мало видно еще яркихъ звѣздъ, но то, что прежде было явленіемъ исключительнымъ, становится
нынѣ общею потребностью; просвѣщеніе не бьетъ уже отдѣльными ключами, a разливается широкимъ
полотномъ правильной рѣки. Время сдѣлало свое -- будущность выработаетъ новыхъ людей, опредѣлитъ
новыя призванія.
Но какъ бы то ни было, имена Олениныхъ, Карамзиныхъ, Віельгорскихъ и Одоевскихъ не умрутъ
въ исторіи русскаго просвѣщенія. Теперь могилы еще слишкомъ свѣжи, память еще слишкомъ тревожна
и жива; но по мѣрѣ того, какъ событія будутъ отдаляться въ прошедшее, по мѣрѣ того, какъ
воспоминанія будутъ переходить къ спокойствію лѣтописи, заслуги ревнителей и духовныхъ меценатовъ
русскаго знанія оцѣнятся по достоинству и передадутся потомству.
Человѣкъ умираетъ -- не умираетъ человѣчество, и все стремится впередъ къ божественной цѣли
Стр.1