В. А. Соллогуб. Тарантас.
Путевые впечатления
----------------------------------------------------------------Оригинал
находится здесь: Машинный фонд русского языка
----------------------------------------------------------------I
ВСТРЕЧА
Василий
Иванович гулял однажды на Тверском бульваре.
Василий Иванович - казанский помещик лет пятидесяти, ростом небольшой, но такой
дородности, что глядеть на него весело. Лицо у него широкое и красное, глаза маленькие и серые. Одет
он по-помещичьи; на голове белая пуховая фуражка с длинным козырьком; фрак синий с светлыми
пуговицами, сшитый еще в Казани кривым портным, которого вывеска уже 40 лет провозглашает
недавно приехавшим из Петербурха; панталоны горохового цвета, приятно колеблющиеся
живописными складками около сапог. Галстух с огромной пряжкой на затылке; на жилете бисерный
снурок светло-небесного цвета.
Василий Иванович шел себе по Тверскому бульвару и довольно лукаво посмеивался при мысли
о всех удовольствиях, которыми так расточительно изобилует Москва. В самом деле, как подумаешь,
Английский клуб, Немецкий клуб, Коммерческий клуб - и все столы с картами, к которым можно
присесть, чтоб посмотреть, как люди играют и большую и малую игру. А там лото, за которым сидят
помещики, и бильярд с усатыми игроками и шутливыми маркерами. Что за раздолье!.. А цыгане-то, а
комедии-то, а медвежья травля меделянскими мордашками у Рогожской заставы, а гулянье за городом, а
театр-то, театр, где пляшут такие красавицы и ногами такие вензеля выделывают, что просто глазам не
веришь. Тут Василий Иванович вспомнил про грозную и дородную супругу свою, оставленную за
хозяйством в казанской деревне, и решительно улыбнулся с видом отчаянного повесы.
В это самое время на Тверском бульваре гулял также Иван Васильевич. Иван Васильевич -
молодой человек, только что вернувшийся из-за границы. На нем английский макинтош без талии;
панталоны его сшиты у Шеврёля; палка, на которой он упирается, куплена у Вердье. Волосы его
обстрижены по вкусу средних веков, а на подбородке еще видны остатки ужаснейшей бороды.
Прежде, когда русский молодой человек возвращался из Парижа, он привозил с собой
наружность парикмахера, несколько ярких жилетов, несколько пошлых острот, разные несносные
ужимки и нестерпимо решительное хвастовство. Благодаря бога, все это теперь вывелось. Но теперь
другая крайность: теперь молодежь наша прикидывается глубокомысленною, изучает политическую
экономию, заботится о русской аристократии, хлопочет о государственном благе, и - как бы вы
думали? - за границей делается она русскою, даже чересчур русскою, думает только о России, о
величии России, о недостатках России и возвращается на родину с каким-то странным восторгом,
иногда смешным и неуместным, но по крайней мере извинительным и, во всяком случае, более
похвальным, чем прежнее ничтожество. Достойный представитель юной Руси, Иван Васильевич
объездил всю Европу, и, вникая в политическую болтовню перемешанных сословий, приглядываясь к
мелким страстям, прикрытым громкими именами общей пользы, свободы и просвещения, он понял, как
велика и прекрасна во многом его отчизна, и с того времени загорелась в нем жаркая, хотя
бессознательная любовь к родине, и с того времени он начал гордиться перед собой и перед целым
светом тем, что он родился русским человеком. Независимо, впрочем, от этого чувства, наподобие
прочих наших государственных юношей, привез он из-за границы горячий восторг к парижской опере и
нежные воспоминания о парижских загородных балах.
Итак, Иван Васильевич шел по Тверскому бульвару, поглядывая с удивлением на яркие наряды
московских щеголих, на фантастические ливреи их небритых лакеев и напевая про себя "Nel furor delia
tempesta", арию чудесную из беллиниевской оперы "Il Pirata". "Господи боже мой, - думал он, - как
жаль, что так мало здесь движения и жизни... Nel furor!.. То ли дело - Париж.. delia tempesta. Ах,
Париж! Париж! Где твои гризетки, твои театры и балы Мюзара?.. Nel furor. Как вспомнишь: Лаблаш,
Гризи, Фанни Эльслер, а здесь только что спрашивают, какой у тебя чин. Скажешь: губернский
секретарь - никто на тебя и смотреть не хочет... delia tempesta!"
В эту минуту загляделся он на странную громаду в белой фуражке, в гороховых занавесках
около ног, которая катилась к нему навстречу. Красный улыбающийся лик показался ему знакомым.
"Ба! да это Василий Иванович, - подумал он, - сосед наш по казанской деревне. Деревня у него
Мордасы. Триста душ! Хороший хозяин. Боится жены. На именинных обедах бывает навеселе и поет
тогда русские песни, а иногда и приплясывает. Он, верно, видел батюшку".
- Здравствуйте, Василий Иванович, - учтиво сказал, кивая головой, молодой человек.
Василий Иванович остановился и с недоверчивостью на него поглядел.
- Ба-ба-ба! - заревел он наконец громовым голосом. - Ба-ба-ба, Ваня, Ванюша, Ванечка!..
Какими судьбами? - и, схватив испуганного щеголя огромными ладонями, Василий Иванович начал
душить его увесистыми поцелуями, не обращая внимания на толпу гуляющих зевак. - Ну, брат, каким
же ты чучелом выглядишь! Повернись-ка, пожалуйста ...и еще... Вот эндак. Что это, мода у вас, что ли!
Ни дать ни взять, куль, куда муку ссыпают. Хорош, брат! Очень хорош! Откуда ты?
Стр.1