Александра Ивановна Соколова
Царское гадание
Исторический роман из эпохи царствования Николая I
Соколова А. И. Царский каприз. -- M.: TEPPA, 1995. -- (Тайны истории в романах, повестях и
документах).
OCR Бычков М. Н.
I
ДЕРЖАВНЫЙ "СОЛОМЕННЫЙ ВДОВЕЦ"
Польский мятеж был усмирен. Призрачная власть неугомонного польского царства исчезла с
европейского горизонта, и император Николай I успокоился. Он успокоился как властолюбивый монарх,
гордый повелитель миллионов подданных, но не успокоился и не мог простить как человек. Он
возненавидел Польшу всею силою своей души, всем порывом своей гордой и страстной натуры.
Эту ненависть бессильны были победить и рассуждения глубокого ума, и беспристрастная оценка
современной истории, и даже нежные и заботливые увещевания его доброго гения, императрицы
Александры Федоровны, которую Николай I боготворил и слово которой было для него законом. Увы,
здесь и она оказалась бессильной.
Ненависть Николая Павловича к Польше была сознательная, глубокая и притом вполне
оправдываемая. Он ненавидел Польшу и поляков так, как они сами ненавидели его.
Он не останавливался в своих карах, как и они, его подневольные вассалы, не остановились бы
перед его личной гибелью, если бы она на одну минуту оказалась в их власти.
Государь был не только разгневан польским мятежом и оскорблен им. Против него никогда еще
никто не осмеливался открыто восставать; поляки первые подняли против него свои непокорные, гордые
головы.
И Николай Павлович воздал полякам должное за это.
Мятеж потух; затихли звон оружия и пушечная пальба, перестала литься кровь, но злоба и месть
еще жили во властной душе государя, жили тем сильнее, что им почти не было исхода. Император не
говорил о Польше почти ни с кем, никому не доверял своих личных мыслей и впечатлений и только в
беседах с кроткой и любящей супругой порою еще высказывал те чувства, которые мучительно жили в
его душе.
Императрицу он любил пламенно, всеми силами своей могучей души; но он был человек, и
притом сравнительно молодой, во всей силе могучей жизни и страсти, а потому наряду с чувством любви
к подруге жизни в нем вспыхивали порой и порывы бурной страсти к женщине.
А между тем со времени рождения последней дочери все доктора, пользовавшие императрицу,
единогласно осудили ее на полное безбрачие.
Хрупкий организм государыни, потрясенный в день мятежа на Сенатской площади 1825 года,
когда ее супруг на ее глазах передал своего маленького наследника под защиту верного престолу
гвардейского полка, не мог уже быть вполне восстановлен. В первую минуту у Александры Федоровны
от сильного испуга задрожала голова, и этот нервный жест, ранний признак старости, остался до конца ее
дней. Она, грациозная, гибкая, всегда жизнерадостная, выходила в дни придворных балов в сказочных по
роскоши туалетах, с улыбкой счастья на красивом лице и с красиво причесанной, убранной цветами, но
трясущейся головкой.
Государь страдал от этого болезненного припадка, только с большим трудом мог привыкнуть к
нему, но молча, покорно подчинился строгому приговору представителей медицинской науки и в
интимных разговорах с грустной улыбкой называл себя "соломенным вдовцом".
Это вдовство, само собой разумеется, соблюдалось без особой строгости. Проскальзывали
маленькие эпизоды почти невольной неверности, над которыми сама императрица прежде всех дружески
смеялась и шутила, не придавая им никакого серьезного значения. Она знала, что минутное сближение с
Стр.1