Андрей Соболь
КИТАЙСКИЕ ТЕНИ
320 с.
Источник: А. Соболь. Человек за бортом. Повести и рассказы. М.: "Книгописная палата", 2001. -OCR
и вычитка: Александр Белоусенко, февраль 2008. http://belousenko.com/
I
Москва.
Вдоль и поперек, слева и справа, по диагонали, радиусам перерезают ее скоропалительные,
стремительные -- время деньги; рукопожатия отменены, кончил дело, уходи, -- вывески трестов и
синдикатов и вывески менее броские, более скромные уполномоченных Юга, Севера, Дона, Туркестана -хлопок;
черное золото, жидкое; терпкая влага крымских погребов; меха собольи; кета амурская.
И вечером на Тверском бульваре слепой старик играет на флейте -- в стужь, в дождь, жару, все
равно -- за две бумажные копеечки плачет флейта.
В праздники горят щиты райкомов, к Профинтерну, к Коминтерну подъезжают автомобили, в час
перерыва индус с японцем пьют чай бывшего Высоцкого, -- за долами, за морями темные, смуглые,
желтые шепчут: "Ленин", -- за Страстной площадью, в комнатушке, где пять коек и одно оконце,
бухарская девушка читает по складам: "Раскрепощение восточной женщины есть одно из...", чтоб завтра
поутру ответить товарищу Зусману.
И вечером на Тверском бульваре деревенской пастушьей жалейкой плачет стариковская флейта.
А радиотелеграфист с Шаболовки вольной птицей мечется по воздушным волнам и тонким
острием радиоприемника щекочет королей и премьер-министров, щекочет и спать не дает.
А в самой почти сердцевине московской лежит островок: омывают его со всех сторон московские
хляби, а захлестнуть не могут и Троеручицу за синими огоньками лампадки не тревожат.
Синь, синь огонек -- и в сонной заводи кукует смешно и ласково деревянная кукушка на пороге
своего деревянного домика, откуда струится сонное, мирное, непотревоженное время.
II
Островок.
Вглубь, в глубь двора -- сереньким пятном, бедным, комочком незаметным, подслеповатыми, с
бельмами-окошечками, к низенькому сарайчику -- и пятиэтажным, бывшим доходным домом вперед,
наружу.
В глубине сереньким комочком, рыжим брандмауэром наружу: к комиссарам всяким, к разным
податным, муниобразным, соцстрахным со всякими отчислениями и анкетами, рыжим пятиэтажным
четырехугольником на любое лояльное прочтение. И прячется островок.
За рыжей махиной и не увидишь старого грибка, как в лесу за столетней сосной. А грибная
шляпка-головка еле держится: не точат московские хляби, но подтачивают червячки, извилистыми
дорожками, лабиринтами изъедают древесину, дело свое делают, потому вдруг ночью начинается
стрельба под обоями, и тогда бормочет про себя Гликерия Антоновна, почесывая теплый, в испарине
живот:
-- Ремонт нужен. Надо поговорить с Димой. -- И засыпает, чтоб поутру снова забыть о стрельбе, и
спит сладко, вкусно, точно уписывает слоеные пирожки, и чмокает во сне и не слышит, как в соседней
комнате племянница Надежда мечется от стены к стене.
Вторая ночь без сна -- сколько ночей может не спать человек, -- вторая ночь в ожидании первой
вечерней звезды. И вот: стрельба под обоями -- думы о стрельбе на улице; тут червячки -- там люди ловят
человека, и мчится из переулка в переулок человек, отстреливаясь от человека, от человеческой погони
задыхаясь.
Стр.1