А.М. Скабичевский
<Сочинения А. Скабичевского>
В 2 т. Т. 1.-940 с. СПб., 1903. Стб. 210-213
Карамзин: pro et contra / Сост., вступ. ст. Л. А. Сапченко. -- СПб.: РХГА, 2006.
OCR Бычков М.Н.
Для общества, при его крайней дикости было немаловажным прогрессом уже и то, что оно после
высокопарно-громких од, поэм и трагедий с завываниями, настраивавшими сердца читателей постоянно
на патриотически-торжественный лад, начало зачитываться еще при Екатерине переводными романами
Ричардсона, Клариссой14, Памелой и Грандисоном, чувствительным путешествием Стерна15 и
сентиментальными сочинениями Бакюляр Арно;16 вместе с этим на театре начали появляться мещанские
чувствительные драмы. Все эти теперь давно забытые произведения читались когда-то с таким же
страстным увлечением, с каким ныне читаются романы Шпильгагена17. Молодые люди и барышни
начали бредить Элоизами18, Памелами;19 называть друг друга Агатонами20, Эльвирами21 и пр. Жизнь
начала делиться на две противоположные половины: на скучную, обыденную прозу, к которой начали
относить всю будничную практику жизни, и божественную поэзию, заключавшуюся в сладкой
чувствительности, таинственной симпатии сердец и мечтательном упоении природой. Проливать
умилительные слезы на благоухающий букет цветов, глядя на закат солнца, или бродить по берегу пруда,
в котором утопилась бедная Лиза, и рыдать о ее злосчастной судьбе считалось в то время таким же
прогрессом, каким в настоящее время считается делать ботанические экскурсии или устраивать женский
труд, и как ни приторна, как ни искусственна кажется нам сентиментальность современников Карамзина,
в свое время она было прогрессом: молодые люди, занимавшиеся умилительными воздыханиями,
заливавшиеся беспрестанно слезами и сажавшие цветы на гроб своего друга Агатона или возлюбленной
Батильды, были во всяком случае и гуманнее, и развитее тех юношей предшествовавшего поколения,
которые, едва научившись подписывать фамилии, из-под ферулы дьячка или темного выходца из
Франции записывались в полк и делались развратными петиметрами в свете и рабски приниженными
исполнителями по службе. Сентиментальность послужила первым зародышем романтического движения
в нашем обществе. В ней вы видите, с одной стороны, дуализм, основанный уже не на теологической
догматике средних веков, требующей мрачного, аскетического подавления страстей, а, напротив того, на
признании высшим нравственным идеалом свободных влечений сердца; с другой стороны, мы видим
здесь первое развитие того индивидуализма, который составляет один из существенных элементов
романтизма.
Представителем этой фазы развития нашего общества является Карамзин, и в нем мы видим
вполне дитя своего времени. Напрасно станете вы искать в нем каких-либо зрелых и последовательных
политических или философских убеждений. Вы найдете у него во всех этих отношениях одну только
сентиментальную риторику, в которой вас поразит эклектический оптимизм, оправдывающий
всевозможные формы общественного и политического быта, лишь бы только они основывались на
добрых нравах; к этому ко всему приправлено искание мудрой умеренности и золотой середины, и все
это вдобавок разукрашено узким квасным патриотизмом и консерватизмом того трусливого свойства,
который готов сочувствовать всевозможным реформам, но, за недостатком просвещения, не находит
возможности в немедленном их осуществлении и потому желает отложить их в долгий ящик. Такой
бесхарактерный эклектизм не был личной принадлежностью Карамзина. Вспомним, что Карамзин
получил образование в кружке Новикова22, в котором сомневались еще, что земля ходит вокруг солнца;
отсутствие каких-либо последовательных и систематических убеждений было не его только личным
недостатком, а общей характеристической чертой его века, и Карамзин не понимал того, чего не
понимало большинство его современников. Но совершенно в ином виде представляется он вам, если вы,
откинувши в сторону все его политические взгляды, посмотрите на него, как на моралиста. Здесь перед
вами откроется светлая сторона его деятельности, и вы увидите в нем прогрессиста, имевшего
немаловажное значение в свое время. Он первый, вопреки средневековой догматике, начал
проповедовать и свободу страстей, и право человека на земное счастье. В этом отношении "Разговор о
счастии" (1797 г.) составляет эпоху в развитии нашей мысли. В этом сочинении впервые
провозглашается, что всякий человек имеет право на счастье; счастье же заключается в тех
удовольствиях, которые доставляют нам страсти, дарованные нам природой для наслаждения жизнью;
Стр.1