П. И.ШАЛИКОВ
Новость
1818
Карамзин: pro et contra / Сост., вступ. ст. Л. А. Сапченко. -- СПб.: РХГА, 2006.
OCR Бычков М.Н.
Наконец явилось на горизонте отечественной литературы давно и нетерпеливо ожидаемое
светило, долженствующее озарить густой мрак нашего политического происхождения, длинную цепь
событий в обширной стране великого народа, -- деяния и нравы предков его...
Мудрено ли догадаться, что я говорю об Истории господина Карамзина!.. Подобно быстрому
потоку, вырвавшемуся из оплота, она -- можно сказать -- разлилась в одно мгновение по всем кабинетам -ученым,
светским и дамским... Она в руках у каждого... Но -- увы! -- не все очи озарены ею!.. Многому, в
моральном мире, своенравная судьба определила оставаться во мраке, непроницаемом никакими лучами!
Первое внимание знатоков обращено было -- на бумагу. Тут пошло важное сравнение сей бумаги
с тою, на которой печатаются газеты. -- "Точно такая же!" -- взывает один. -- "Нет", -- возражает другой:
"немного побелее". Потом их всеобъемлющее внимание обращается на заглавие. -- "Для чего не просто:
Русская История, а История Российского Государства?" -- спрашивают они в один голос друг у друга. -И
на этом главном пункте соглашаются прямо по-братски.
Далее выходит на блестящее поприще сих общеполезных, глубокомысленных, тонких,
остроумных и назидательных замечаний -- неувядаемый Бригадир и говорит: "Господа! можно ли сказать:
славные опасности?" Нельзя! нельзя! это совсем не по-русски! вскричали сподвижники, столько же
знакомые со славою, как и с языком русским. -- "Или" подхватил один из них: ""оставался в границах
благоразумной умеренности!"... говорится ли таким образом?" -- Нет! Нет! повторилось хором (невольно
вспоминаю об одной басне). -- "Кто это поймет?" -- Никто! никто! -- "К чему эти примечания, -- в таком
множестве, так мелко напечатанные? Надобно потерять глаза, читая их!" -- восклицал почтенный летами
и слабый зрением отставной служитель неугомонного Марса. -- "Какое плоское сочинение -- comme c'est
fade! {Как это пошло! (Фр.).}" подставши к бранным рыцарям нашим, картавит дебелый человек в
золотом кафтане, ободренный великим примером старшего своего собрата по кафтану, -- отчаянного
Атлета, с грустью Стентора10 и с яростию Мильтонова героя11 против лучезарного врага своего...
Но опустим занавес над вулканическою головою сего единоборца; заткнем уши свои, терзаемые
ужасною нескладицею, и скажем мимоходом, что в продолжение двух или трех недель -- со времени
появления здесь Истории г-на Карамзина -- не удалось мне, -- думаю, и другим, -- слышать от премудрых
Ареопагитов12 нашего большего и посредственного света, например, о расположении ее -- о том,
удовлетворительным ли образом изъясняются в ней темные и запутанные места и обстоятельства нашей
истории; точно ли, например, в одном случае, под словом ключ разумеется человек, как утверждает
историк, или означается несколько селений, принадлежащих одному главному, как это и до сих пор
называется в Польше, и прочее сему подобное -- Нет! Но берутся учить языку и слогу того, чей язык и
слог составляют одну из блестящих эпох нашего отечества!..
Но что подумают иностранцы о степени его просвещения, ежели узнают, как судят о писателе,
давно ими уваженном, земляки его, имеющие все требование на просвещение!.. К счастию, не узнают:
есть звуки, которые исчезают в воздухе без всякого действия, без всякого впечатления... Равно как есть
верные признаки, по которым никак нельзя обмануться... Иностранцы знают об нас лучше, нежели
некоторые земляки наши.
ПРИМЕЧАНИЯ
Впервые: Сын Отечества. 1818. No 10. С. 157--159. Печатается по первой публикации.
Шаликов Петр Иванович (1767 или 1768--1852) -- князь, писатель, издатель, поэт-сентименталист.
Стр.1