Сергей Сергеев
"...Жизнь нельзя ввести в оглобли"
К 100-летию со дня кончины А. И. Эртеля
Изд: "Москва" 2008, N 2
Источник: http://www.moskvam.ru/2008/02/Ertel.html
Date: 26 августа 2009
REM: Письма к В. Г. Черткову, П. А. Бакунину, А. С. Пругавину и др.
0x08 graphic
"...Жизнь нельзя ввести в оглобли"
К 100-летию со дня кончины
"Какая умница, какой талант в каждом слове, в каждой усмешке! Какая смесь мужественности
и мягкости, твердости и деликатности, породистого англичанина и воронежского прасола! Как все
мило в нем и вокруг него: и его сухощавая, высокая фигура в прекрасном английском костюме, на
котором нет ни единой пушинки, и белоснежное белье, и крупные с рыжеватыми волосами руки, и
висячие русые усы, и голубые меланхолические глаза, и янтарный мундштук, в котором дымится дорогая
папироса, и весь этот кабинет, сверкающий солнцем, чистотой, комфортом! Как поверить, что этот
самый человек в юности двух слов не умел связать в самом невзыскательном уездном обществе, плохо
знал, как обращаться с салфеткой, писал с нелепейшими орфографическими ошибками?" -- так
вспоминал в 1929 году свое двадцатилетней давности впечатление от Александра Ивановича Эртеля
(1855-1908) Иван Алексеевич Бунин. У меня нет сейчас возможности подробно излагать биографию
этого замечательного человека и писателя, столь ценимого автором "Жизни Арсеньева". Отмечу
только, что он был внуком пленного немецкого солдата наполеоновской армии и сыном управляющего
провинциальным помещичьим имением, действительно не получившим никакого образования, но
благодаря природным дарованиям и самообразованию ("для меня книги были и низшим, и средним, и
высшим учебным заведением, потому что ни в том, ни в другом, ни в третьем я не был") ставшим
известным и плодовитым литератором (после его смерти вышло семитомное собрание сочинений), с
которым общались и переписывались не только собратья-писатели (в том числе Лев Толстой и Чехов),
но и философы (П. А. Бакунин и В. В. Лесевич), ценившие в нем способность к отвлеченному мышлению.
При этом он почти всю жизнь продолжал работать на земле -- и как владелец своего собственного
хозяйства, и как управляющий несколькими помещичьими имениями.
Эртель ныне прочно забыт. И не мудрено: последний раз его сочинения переиздавались у нас в
1989 году. Так что для молодежи этого имени не существует вовсе, люди постарше что-то смутное
могут припомнить: "писатель второго ряда", "писатель-народник", один из многих давно никем не
читаемых "критических реалистов" конца XIX столетия -- всяческих златовратских, засодимских и
прочих гусевых-оренбургских. Некоторые эрудиты, пожалуй, назовут даже наиболее известное
эртелевское произведение -- роман "Гарденины", но державших его в руках уже надо искать днем с
огнем. Не лучше дело обстоит и с научным исследованием наследия Александра Ивановича: я очень
сомневаюсь, что сегодня в Москве и Питере сохранились филологи-специалисты "по Эртелю" (их и
раньше было не густо), редкие публикации о нем за последние годы появлялись чуть ли не исключительно
в провинциальных (воронежских, тамбовских, липецких) изданиях.
Что ж, скажет кто-то, это грустно, но такова посмертная судьба десятков второстепенных
талантов в великой русской культуре, -- куда более именитые современники Эртеля подверглись едва ли
не той же участи, достаточно вспомнить Глеба Успенского, Гаршина, Короленко (лишь последний
ненадолго реанимировался в читательском сознании своими письмами к Луначарскому). Но такой,
например, строгий судья, как Бунин, как раз полагал, что автор "Гардениных" (о которых, кстати, с
похвалой отзывался Толстой, и с ним нельзя не согласиться -- роман этот и правда превосходный) не
Стр.1