Ну, запишем мы в реестр
влияний на Набокова книгу Белого, закроем очередную
1
Сугай Л. Гоголь <...> Набоков — сам большой классификатор&энтомолог — не
просто относил открытую им бабочку к тому или иному
подвиду, но говорил о фокусе мимикрии, о взаимопроник&
новении двух реальностей. <...> Дело совершенно не в степени
влияния Белого на Набокова, а в том, что нам дана возмож&
ность проникнуть в химическую лабораторию создания
набоковских образов, в ту удивительную оранжерею, в ко&
торой образы Белого разрослись под пером Набокова в са&
мые причудливые словесные соцветия невиданных разме&
ров и форм. <...> Сам Набоков, писавший «Николая Гоголя» во
время преподавания в музее энтомологии, не раз был сви&
детелем, как беспомощная гусеница превращалась в мно&
гоцветную причудливую бабочку. <...> Итак, наведем резкость
и будем свидетелями потрясающей, может быть, самой по&
трясающей метаморфозы в искусстве — чуда рождения пи&
сательского слова. <...> Через 15 лет в «Заметках переводчика» Набоков по&
пытался отгородиться от любых влияний на книгу:
Писал я ее, помнится, в горах Юты, в лыжной гостинице
на высоте девяти тысячи футов, где единственными моими
пособиями были толстый, распадающийся том сочинений Го&
голя да монтаж Вересаева, да сугубо гоголевский бывший мэр
соседней вымершей рудокопной деревни, да месиво пестрых
сведений, набранных мной Бог весть откуда во дни моей все&
ядной юности2. <...> К этим «пестрым сведениям» прежде всего нужно от&
нести сочинение Белого, на которое Набоков не раз ссыла&
ется в биографии Гоголя: «Белый, этот гений въедливо&
2
Владимир Набоков: pro et contra. <...> Вообще, трудно представить большего антипода На&
бокова — жизнелюба, спортсмена, энтомолога, до полу&
ночи гоняющегося за бабочками лесах штата Юта, — чем
набоковский Гоголь, убивающий гусениц и ящериц, нев&
растеник, девственник, неудавшийся учитель и уж совсем
неудавшийся проповедник, человек, от которого веет
чем&то полупрозрачным, малокровным... <...> Давайте дадим <...>