Сибирские огни №4 1926 (100,00 руб.)

Нанял Дормидон поденщиц, а дочь свою Маньку дома оставил. <...> — С понедельника и до самой середы уедет Ванька на остров и не придется по петь с ним средь трав душистых вечерами проголосных песен... <...> Манька жмется к нему и ласково заглядывает в глаза, стараясь угадать его мысли. <...> — Отец твой на меня коситься стал,— кривится в насмешке Ванька:— ты, говорит, в кулаки меня предназначил. <...> Был Ванька на селе человек новый, звали его мужики «комеолом», и Дормидон— хозяин для него— по всему комсомольскому обыку был классовый враг. <...> Зря раззуживал мечтанья свои Дормидон: дело явилось такое, что вся деревня от ахов да охов животики кушаками подтянула, ну... — словом, зда-а-равеннейшая заковыка... <...> О том, что начальник милиции по Ваняткиному наговору в кулаки Дормидона записал, узнал Дормидон от дружка своего Петра и, как ушел тот, при звал парня на кухню. <...> И судьба Ванькина после того ре шилась. <...> Правда, Данило, когда-то кузнечивший, мороковал не много, но не кланяться же ему!— на место товарища, пожалуй, и не встанет. <...> — Существенно, Данило и убил,— в сторону тихонечко произнес он и надел на голову фуражку:— это не я говорю. <...> — Действительно, врать не буду,— сказал он, странно качнувшись, как будто слова эти ударили его в спину: -был у меня Николушка и... и ушел. <...> Не был у меня Николушка, и самогонку я не гоню. <...> От тех самых жгучих годов, когда Данило, с дру гими фронтовиками, под руководством городского большевика Федора Гвоз дя, устанавливали в деревне советскую власть с пролетарией на верхушке. <...> Члены слушали, следили за Ванькиным каран дашом и за окнами, в которых виднелась кучка мужиков, ожидавших конца заседания. <...> Учредили мужики за Данилой надзор и пробовали осторожно в разго ворах про бумагу городскую выведать, но неудачно, только Данилу да бабу его Фроську вконец испугали— вз’елась после этого на Данилу Фроська так, что и терпежу никакого нет: — Уходи из коммуны, чтобы твоего духу в ней не было. <...> — Непонятливые,— соглашалась <...>