Борис Степанович Житков. Храбрость
--------------------------------------------------------------------Книга:
Б.Житков. "Джарылгач". Рассказы и повести
Издательство "Детская литература", Ленинград, 1980
OCR & SpellCheck: Zmiy (zmiy@inbox.ru), 9 июня 2002 года
--------------------------------------------------------------------Я
о ней много думал. Особенно в
детстве. Хорошо быть храбрым: все
уважают, а другие и боятся. А главное, думал я, никогда нет этого паскудного
трепета в душе, когда ноги сами тянут бежать, а то от трепету до того
слабнут, что коленки трясутся, и, кажется, лучше б лег и живым в землю
закопался. И я не столько боялся самой опасности, сколько самого страха,
из-за которого столько подлостей на
свете делается.
Сколько друзей,
товарищей, сколько самой бесценной правды предано из-за трусости: "не
хватило воздуху сказать"...
И я знал, что по-французски "трус" и "подлец" - одно слово - "ляш". И
верно, думал я: трусость приводит к подлости.
Я заметил, что боюсь высоты. До того боюсь, что если лежу на перилах
балкона на шестом этаже, то чувствую, как за спиной так и дует холодом
пустота. Просто слышу, как звенит проклятая холодом своим. И говорю тогда
невпопад: оглушает сзади пустота.
Я раз видел, как на подвеске красил купол кровельщик. Метров сорок
высоты, а он на дощечке, вроде детских качелей. Мажет, как будто на панели
стоит, еще закурил, папироску скручивает. Вот я позавидовал! Да если б меня
туда... я вцепился б, как клещ, в веревки или уж прямо бросился бы вниз,
чтоб разом покончить со страхом: это
самое больное, самое непереносимое
чувство. Я выследил этого храбреца и вечером пошел за ним. Он пошел прямо на
реку. Стал раздеваться. Я рядом. Я, при таком храбреце, пробежал по мосткам
до самого краю и с разбегу бух головой: глубоко там, не ударишься. Выплыл.
Смотрю, мой кровельщик стоит по пояс в воде и плещет на себя, приседает, как
баба. Я ему:
- Дяденька, иди сюда, здесь водица свежей.
А он:
- Ишь, прыткий какой. Тама, гляди, утонуть можно.
- Да тут тебе по шею.
- Ладно! Неровен час колдобина али омут какой. Ну тебя к лешему. Не
мани.
А когда он портки оттирал песком, я спросил:
- А как же выси-то не боишься?
- По привычке.
А поначалу, сказал, что страховито было.
Я решил, что приучу себя к высоте. И стал нарочно лазить туда, где мне
казалось страшно.
Но ведь не одна высота, думал я. А вот в огонь полезть. В пожар. Или на
зверя. На разбойника. На войне. В штыки, например.
Я думал: вот лев - ничего не боится. Вот здорово. Это характер. А чего
ему бояться, коли он сильней всех? Я
на таракана тоже без топора иду. А
потом прочел у Брема, что он сытого льва камнем спугнул: бросил камнем, а
тот, поджавши хвост, как собака, удрал. Где же характер? Потом я думал про
черкесов. Вот черкес - этот прямо на целое войско один с кинжалом. Ни перед
чем не отступит. А товарищ мне говорит:
- А спрыгнет твой черкес с пятого этажа?
- Дурак он прыгать, - говорю.
- А чего ж он не дурак на полк один идти?
Я задумался. Верно: если б он зря не боялся, то сказать ему: а ну-ка,
не боишься в голову из пистолета выстрелить? Он - бац! И готово. Этак давно
бы ни одного черкеса живого не было. С гор в пропасть прыгали бы, как блохи,
и палили бы себе в башку из чего попало. Если им смерть нипочем. Ясное дело:
совсем не нипочем, и небось как лечатся, когда заболеют или ранены. Зря на
смерть не идут.
Вот про это "зря" я увидал целую картину.
Дело было так. Был 1905 год. Был еврейский погром. Хулиганье под
охраной войск убивало и издевалось над евреями как хотело. Да и над всякими,
кто совался против. И образовался "союз русского народа"... казенные
Стр.1