М. Н. Волконский
Горсть бриллиантов
Быль XVIII столетия
I
ПЕТИМЕТР
Ваня Красноярский, сын Захара Ивановича Красноярского, бригадира, участника миниховских
походов, героя Очакова и Ставучан, имел полное право поступить в гвардию и, будучи записан еще с
детства в один из лучших полков в Петербурге, отправился туда по достижении восемнадцатилетнего
возраста, напутствуемый благословениями и молитвами матери и кратким наставлением отца:
-- Служи верой и правдой, будь честен, ничего не проси и ни от чего не отказывайся.
С Ваней, проведшим все свое детство и юность в родной Краснояровке, деревне отца, и редко
бывавшем даже в их провинциальном городке, был послан в столицу старый крепостной слуга Захарыч,
на руках которого и вырос, и воспитался Ваня.
У Красноярских в Петербурге жила их дальняя родственница, богатая и важная дама, Анна
Дмитриевна Борзая, о которой Красноярские из своего далека имели весьма высокое представление и
которую считали до некоторой степени своею покровительницей, благодаря ее связям и богатству. Мать
Вани, помня, что ему придется ехать на службу в Петербург, из года в год к большим праздникам
посылала с оказией Анне Дмитриевне транспорт гусей, индеек, яблок моченых и всяких варений и
солений, которые та благосклонно принимала и постоянно "отписывала". Письма ее, после получения
приношений, носили характер манифеста, но это служило лишь к вящему увеличению уважения к ней со
стороны Красноярских.
Теперь, когда со стороны, наконец, с таким страхом ожидаемое матерью Вани время ехать ему в
Петербург, было отправлено предварительное письмо к Борзой, в котором говорилось, что Красноярские,
глубоко чувствуя все благодеяния, оказанные им Анной Дмитриевной, просят ее принять сына их Ваню
и не оставить его своим высоким покровительством.
Хотя до сих пор все благодеяния Борзой по отношению к Красноярским заключались лишь в том,
что она получала их гостинцы, она приняла все-таки слова, как нечто должное и не отказалась
"продолжать" благодетельствовать им, отписав, что их сын Иван может приехать прямо к ней и жить у
нее во флигеле, а она поручит своему сыну Андрею заняться молодым малым.
Судьба "молодого малого" была таким образом решена, и он явился в Петербург в
сопровождении Захарыча, прямо в дом к Борзой.
Его неуклюжий деревенский возок въехал во двор богатого каменного, с гербом на фронтоне
дома Борзой, и с первой же минуты их появления тут Захарыч сильно нахмурился, а Ваня испытал какоето
смутное, неясное чувство обиды. Их возок вызвал целый ряд насмешек со стороны кучеров и
толкавшейся на дворе челяди. Но Захарыч с серьезным и решительным лицом, с непривычною для Вани
в нем солидностью расспрашивал и распоряжался. Ваня решился вылезть из угла возка лишь тогда, когда
возок подъехал, наконец, к крыльцу того именно флигеля, где было приготовлено ему помещение, и
когда Захарыч сам побывал во флигеле и тоже с непривычною для Вани официальностью сказал ему,
открыв дверцу:
-- Здесь-с, пожалуйте выходить!
Помещение -- две комнаты и людская -- приготовленное для них, показалось Ване чудом
роскоши в сравнении с тем, что он видел у себя в деревне, хотя это были в доме Борзой самые
обыкновенные комнаты, в которых жил когда-то гувернер Андрея.
Но, очутившись в этих комнатах и чувствуя сознание, что он, наконец, приехал, что долгий и
утомительный путь окончен, Ваня Красноярский повеселел и потребовал скорее одеваться.
Было около одиннадцати часов. Ваня, привыкший обедать в деревне в двенадцать, решил, что
поспеет еще до обеда познакомиться с хозяевами.
Захарыч, не обращая внимания на повеселевшего Ваню, продолжал хмуриться, но все-таки,
Стр.1